Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании
– Думаешь, ее можно разбудить?
Эвике встряхнула сиротку за плечи и похлопала по щекам, но все без толку. Не принес пользы и стакан воды, вылитый ей на голову. Окаменевшие веки не вздрогнули.
– Тогда прибегнем к последнему средству! – провозгласила Эвике.
Прочистив горло, она склонилась на спящей и гаркнула в ухо: «Подъем!!!» Не успел Уолтер и глазом моргнуть, как девочка приняла вертикальное положение, вытянула руки по швам и сразу же закрутила головой, дивясь новой обстановке.
– Ты на кухне его сиятельства графа фон Лютценземмерна, – сообщила Эвике, предвосхищая ее вопрос.
– На кухне? – обрадовалась сиротка и заканючила, – Ой, фройляйн, а можно мне хоть немножко хлеба? Так есть хочется, что ужас просто.
– А что, вампиры тебя не накормили?! – сорвалась Эвике и потянулась вперед, влепить ей затрещину, но девочка ловко увернулась и отбежала к Уолтеру. Тот ласково погладил ее по голове.
– Не надо с ней сюсюкаться, Уолтер, не заслужила! – бушевала его невеста, в гневе швыряя сковородки. – Надо ж такое выдумать, уйти черт знает куда с незнакомыми! Распустила же вас сестра Схоластика!
При упоминании монахини сиротка разразилась громогласным ревом. Уолтер опустился на одно колено, так чтобы его лицо было на одном уровне с ее сморщенным личиком, и проговорил сочувственно.
– Успокойся, малышка. Ну, как тебя зовут?
– Жужанна… Жужи.
– А сколько тебе лет, Жужи?
– Восемь, сударь. Мне так в приюте сказали.
– Вот и славно. Не плачь, все будет хорошо. Эвике, дай ты ей поесть что-нибудь.
Ворча себе под нос, Эвике достала из буфета сухари и сунула их девочке, которая начала грызть их, как мышонок, то и дело с любопытством зыркая по сторонам. Теперь, когда затихли трубы иерихонские, настала пора действовать. Для начала требовалось решить самую насущную проблему – совладать с кринолином Эвике. Хотя он годился на роль доспехов, но бегать в такой конструкции было затруднительно.
– Мне нужно переодеться! – провозгласила она. – Уолтер, помоги мне снять платье.
Юноша посмотрел на нее в замешательстве, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, а в остальном организме происходят не менее ощутимые процессы. Если она расстегнет платье, то он же увидит… он увидит… что-то совсем уж неприличное. Корсаж, например. Или того хуже – нижнюю юбку.
– А ты не можешь сама? – попросил он жалобно. – Ты же как-то оделась?
– Тогда у меня руки не ходили ходуном, – резонно заметила Эвике. – Давай, я буду тебя направлять… Сначала расстегни эти крючки, вот так, тебе развяжи здесь… нет, не здесь… и не здесь… Уолтер, может, все-таки откроешь глаза?
– Мы уже добрались до них? – жмурясь, спросил англичанин.
– До чего?
– До них. До вещей, о которых не упоминают, – пояснил он скороговоркой.
– До панталон, что ли? – когда он скривился, Эвике сказала примирительно. – Как только доберемся до моих… неупоминашек, я тебя предупрежу. Ну и страна у вас, кстати, – вполголоса добавила она.
Уолтер помог ей развязать нижние юбки и снять клетку кринолина через голову, окончательно испортив девушке прическу. Ворохи кружевных юбок сугробом легли в углу. Без дополнительной поддержки платье уродливо обвисло и волочилось по полу. Вздохнув, девушка обрезала его чуть выше щиколоток.
– Мы готовы к битве, – сказала она.
– Эх, как бы нам сейчас пригодилась длинная серебряная ложка, – вздохнул ее жених.
– Ты о чем?
– У меня на родине есть поговорка: «Если ужинаешь с дьяволом, возьми длинную ложку». Ну а если кто-то «родился с серебряной ложкой во рту», значит, будет везучим. Будь у нас не только длинная ложка, но еще и серебряная, мы бы им показали!
– Хммм… длинную не обещаю, но серебряная найдется.
Воровато оглядевшись, Эвике опустилась на колени возле окна и вытащила булыжник из кладки на полу. Под ним оказалась пустота. Засунув туда руку, Эвике извлекла маленький сверток, обернутый холстом и перетянутый бечевкой. На поверку в нем оказалось с дюжину чайных ложечек и ножей для масла. Каждый предмет был украшен вензелем фон Лютценземмернов.
– Остальное серебро уже заложили, но кое-что я приберегла на черный день. По-моему, он уже наступил.
– Отлично! – потер руки Уолтер. – С почином нас. Если что, можем ими кидаться. Давай думать дальше, чего еще боятся вампиры? Солнечного света? Такой вариант нам не подходит, за окном ночь кромешная. Чеснока?
– Чеснока не держим, чтобы не злить Штайнберга.
– Жаль. Кроме того, вампиры одержимы манией все считать. У тебя должна быть какая-нибудь крупа.
Девушка зарделась, будто ее уличили в небрежном ведении хозяйства.
– Мы всю доели, зато есть картошка. Целый мешок! Хозяин его принес как раз в ту ночь, когда мы с Гизелой залезли к тебе в спальню.
– Ага, помню, – Уолтер тоже покраснел. Он так и не поделился с ней своими теориями относительно содержимого того мешка. – Картошка, значит. Ну ладно, ее тоже можно считать. Что еще? О, святая вода!
– Мы же всю израсходовали, – удивилась Эвике, – новую– то взять негде.
– Нууу… мы могли бы попробовать сами, – сказал Уолтер без особой уверенности, а девушка прищурилась неодобрительно.
– И кто же из нас троих рукоположенный священник?
– Вот только не начинай свой догматизм! Любой мирянин может выполнять функцию священника, если у него хватит веры. Просто прочтем молитвы над водой, и она станет святой.
– Правда, что ли? – ее светлые брови полезли на лоб. – Ух ты ж! А ту воду, во флакончиках, ты тоже сам освятил?
– Нет, – с запинкой ответил Уолтер, – я попросил отца Штефана.
– Но почему?
– Гмм… нуу… – замялся англичанин. – Дело в том что… ну то есть…
Хотя он ходил в воскресную школу, и знал десяток псалмов назубок, и мог отбарабанить «Отче наш», – даже разбуженный посреди ночи, Уолтер не был уверен, что его вера достаточно крепка. Более того, что она у него есть вообще.
– Ты что же, не веришь в Бога? – ужаснулась Эвике.
– Нет, что ты, верю, конечно… хотя… я просто стараюсь об этом не задумываться. Мне кажется, что если Он обратит на меня внимание, то сотрет в порошок за грехи. Лучше лишний раз не высовываться.
Невеста понимающе кивнула.
– А я вот не помню, когда в последний раз исповедовалась. И с латынью у меня совсем худо, боюсь лишний раз прочесть Ave Maria, вдруг что-то не так произнесу? Это ж грех, наверное. Если я помолюсь, меня никто и слушать не станет. Жужи, – глухо позвала Эвике, – ты веришь в Господа?
– Конечно! – зазвенел ее чистый голосок. – И в Господа, и в Богоматерь, и во всех святых!.. Если б не верила, сестра Схоластика меня бы со свету сжила, – подумав, добавила она. Эвике схватилась за голову.
