Сокровища Посейдона - Владимир Иванович Буртовой
– Я же говорила, что все мужчины – эгоисты! – напомнила Марта и, напустив на себя строгость, погрозила Дункелю пальцем.
Проводив Марту до каюты и испытывая угрызения совести от только что данной клятвы, которую он уже не в состоянии выполнить, Отто подошел к рубке. Его верный друг, точно не догадываясь, о чем шел разговор на баке, из деликатности ждал, что фрегаттен-капитан сам скажет об этом.
– Фридрих, надо включить двигатель. Будем на полном ходу удирать от урагана. Майкл, где этот Русский Медведь? Ушел в свою берлогу или на вахте?
– Да, господин сенатор, механик сидит в машинном отделении. Я передам приказ включить двигатель. – И боцман тут же склонился над открытым входом, прокричал распоряжение Дункеля. Чагин что-то ответил, без промедления нажал на пусковой стартер. Яхта чуть приметно вздрогнула, заметно увеличивая скорость, пошла вперед.
– У нас есть десять шансов из ста ускользнуть от жестокой трепки, отделавшись испугом… Фридрих, побудь здесь на вахте вместе с Майклом, а мы с Клаусом в полночь сменим вас. Не возражаешь?
– Зер гут, мой фрегаттен-капитан, – ответил Кугель, а глазами спрашивает совсем о другом.
– Все будет как надо, дружище! На этом пути нас не подкарауливает минная банка… Знаешь, Фридрих, оказывается, мое сердце не настолько окаменело, не как панцирь у старого краба. И это меня так приятно удивило! Возвратимся домой, ты приедешь ко мне в Виндхук, и мы сыграем такую свадьбу, что всем чертям тошно станет! Пойду переоденусь…
– Я рад за тебя, Отто, видит мой бог, рад! Марта – женщина не только красивая, но и умная. Стоит только посмотреть в ее глаза, сразу поймешь, что это не обычная светская пустышка, способная лишь на кокетство и проматывание денег… Вы будете счастливы, мой фрегаттен-капитан.
– И я рад, что баронесса пришлась тебе по душе, Фридрих. Со временем ты переедешь ко мне, и мы будем жить одной большой семьей, неразлучные, как канат и якорь. – Отто поспешил в каюту, с некоторым удивлением вспоминая разговор с Кугелем. – «Ишь, догадлив мой штурман, по одной сцене определил, что я крепко сел на семейный риф! Ну что же, значит, пришло мое время… вторично. Но в смерти той Марты я не повинен, ее погубила война… – И неожиданно почему-то подумалось: – А ведь якорь и цепь не всегда бывают неразлучными. Разве мало якорей лежит на морском дне, оторвавшись от своей цепи… Но мы с Фридрихом не простые железки! Наша дружба проверена не только на простое механическое растяжение…»
В каюте он поспешно снял влажную одежду, натянул мягкий спортивный костюм, вынул из буфета бутылку шампанского, фрукты, шоколад, тихо торкнулся в каюту баронессы. Марта, зарумянившись, отложила книгу и без единого слова встала из кресла, шагнула навстречу, сама обняла Дункеля за шею и прошептала:
– Ты пришел… и ты мой!
– Да, прекрасная Пандора, твой… – Отто положил гостинцы на столик, потом крепко, но ласково и страстно обнял гибкий стан Марты. – Владыка морей и мой покровитель Посейдон отпустил меня со службы до полуночи, в полное твое распоряжение, милая Марта…
После долгого поцелуя, задохнувшись, Марта тихим и счастливым голосом прошептала:
– Я беру тебя у твоего морского бога на всю жизнь… На всю нашу долгую и счастливую жизнь!.. Какой ты горячий и нетерпеливый, мой Отто!
* * *
Всю ночь яхта шла под парусом и с работающим двигателем, развивая предельную скорость до девяти узлов. Под утро, успокоившись, что ветер не стал сильнее, Отто Дункель приказал Степану выключить двигатель, моряки подняли второй парус. По мере того как ветер все больше уходил за корму, лица команды и пассажиров светлели, несмотря на то что небо оставалось хмурым, лохмато-черным и угрожающим – это было лицо утихомиренного, сытого зверя…
– Кажется, Господь пронес беду над нашими головами… И даже шапок не поснимал, – довольный, произнес Фридрих, заглянув перед обедом в каюту Отто. – Теперь недели две можно путешествовать спокойно. Пойду вытяну ноги после вахты. Может, вздремну часок-второй-третий, – пошутил Кугель.
– Отдохни. Пусть Майкл побудет в рубке. Я тут кое о чем подумаю и поднимусь на палубу.
Когда за Фридрихом закрылась дверь, Отто открыл один из своих чемоданов. Через полчаса без стука вошел Карл, присел на маленький стульчик у стола и внимательно посмотрел, чем это занимается отец. Отто сидел на диване, сосредоточенно изучал подробную карту южной части Тасманова моря, от острова Стюарт и до Оклендского архипелага. На карте были помечены острова Кэмпбелл на юго-востоке от Окленд и остров Макуори далеко к югу, почти у пятидесятой параллели южной широты. Едва Карл вошел, как Отто оторвался от карты, повернулся и озабоченно взглянул на старшего сына.
– Что Вальтер делает?
– Сидит, будто экспонат в музее восковых фигур. Только и разницы, что глазами моргает… Как заколдовал его Тюрмахер! Мы перед этим так хорошо прогулялись по городу, Вальтер всю дорогу шутил, и – на тебе! Когда Вилли уходил от брата, мне показалось сразу же, что Вальтер стоит с поникшей головой, я подошел к нему, а он выглядит как после сна со страшными кошмарами, лицо желтое, почти апельсинового цвета!.. Если бы я заранее знал о таком последствии их беседы, валялся бы тот клоун в скверике в глубоком нокауте! – Карл резко взмахнул рукой, изображая, как он нанес бы удар Рыжей Бороде!
Яхту повалило на волне, и Карл ухватился за стол, привинченный ножками к полу.
– Вот, жизнь какая у нас неустойчивая, – пошутил он. – Даже кулаками вволю не помахаешь!
– Не тревожься, что не отплатил Тюрмахеру за предательство! Циркач уже получил свое. И покрепче кулака в морду! И клоун, и Гансик, и этот полицейская ищейка! Все получили сполна, чтобы не лезли в чужие дела своими свиными рылами! – Отто проговорил тихо, но зло, сквозь зубы. И было в этих словах что-то такое зловещее, что Карл мгновенно, уловив эту интонацию в голосе отца, вскинул на него вопрошающий взгляд, однако не решился спросить о том, что неожиданно пришло в голову. «Неужели это его рук дело? Но каким же образом? Хотя для Железного Дункеля, если он что-то наметил, препятствий не существует!»
Старший Дункель недобро хохотнул, самодовольно поднял правую руку перед собой и оттопырил большой палец, как бы хвастаясь чем-то. «Похоже, не плохую шутку сыграли мы с Фридрихом, даже Карл попался на эту инсценировку… Вот разве рулевой Клаус… Что-то в его глазах
