Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Глава 2
Природная среда
Западная Азия – вся та группа стран, которые при последнем обороте колеса Фортуны в 323 г. до н. э. попали в руки македонских вождей и они могли делать с ними что хотели, – была местом, где произошло множество историй, поразительных и чрезвычайно значимых для рода человеческого еще до того, как македонцы впервые узнали о ней, и ей было суждено быть почвой для еще более удивительных и важных историй. Она отмечена определенными общими чертами, которые отличают ее от Европы, как отдельный мир, – чертами, которые в значительной степени формируют и определяют происходящие там события, и самая основная из этих черт (хотя она и может показаться совершенно неинтересной) – это в целом низкий уровень осадков. Атмосфера здесь особенно суха.
Последствия этой особенности могут быть очень далеко идущими. Во-первых, большие участки земли либо абсолютно неплодородны – это просто раскаленный солнцем камень и песок – или же могут питать только людей, бродящих со своими стадами по большой территории. Но в то же время эту землю пересекают горные цепи с высокими вершинами, которые перехватывают текучий пар с моря, и он катится по горным склонам в виде рек. Лишь в соседстве с горами и вдоль морского берега оседлое население может сеять и пожинать плоды – или же там, где реки, рожденные в горах, достаточно сильны, чтобы уносить свои воды далеко в пустыню, так что люди, живущие на их берегах, способны восполнить недостаток дождевой воды посредством ирригации. В этой борьбе с пустыней многие реки Западной Азии в конечном счете проигрывают и гибнут, не достигнув моря.
Если взглянуть на карту Европы, можно увидеть, что отмеченные там различные области представляют собой доступные со всех сторон пространства, однако на карте империи Александра лишь часть каждой провинции имеет значение. Остальное – пустошь: гладкая пустыня или пустынные горы. Горы, хотя они и перехватывают, и хранят дождь, сами в верхних своих областях всегда бесплодны, и только их нижние склоны и подножия дают средства к жизни цивилизованному населению – населению, которому нужно больше, чем грубым горным племенам с их примитивными жилищами. Отрезки территории между горой и пустыней, берега великих рек, низкие холмы у моря – все это линии цивилизации (фактической или потенциальной) в Западной Азии. Следствие этих условий таково, что через всю историю Западной Азии красной нитью проходит вечное различие между цивилизованными земледельцами равнин и низких холмов и дикими народами гор и пустынь. Великие монархии, которые возникли здесь, редко могли осуществлять свою власть за пределами обрабатываемой земли; горы и пустыня – это другой мир, где они в лучшем случае могут ступать очень осторожно. А для монархических оседлых народов их ближайшие соседи из этого непокорного мира были постоянной угрозой. Это была область хаоса, из которой, как только плотина чуть ослабнет, могли хлынуть орды разорителей. Даже в самые лучшие времена она мешала управлению, предлагая убежище и человеческие ресурсы для всех врагов порядка. Между царскими правительствами и свободными племенами была вековая вражда. Обычной политикой азиатских монархий было просто охранять основные пути сообщения. Такая политика со всей очевидностью следует из того, что цивилизованные поселения были ограничены упомянутыми узкими полосками территории, что основные дороги самой природой ограничены некоторыми определенными линиями. Задачей, стоявшей перед этими правительствами, было не удерживать огромную непрерывную территорию; все было проще – нужно было удерживать эти пути. Важно помнить это в связи с быстрыми завоеваниями – такими, как у Александра. Завоевать Ахеменидскую империю не значило фактически оккупировать всю область в пределах ее крайних границ (на решение такой задачи потребовалось бы больше времени, чем вся жизнь человека) – но завоевать ее земледельческие области и удерживать соединявшие их дороги.
В этом вечном состязании между цивилизованным правительством и свободными детьми гор и пустынь границы, которые разделяли тех и других, естественно, передвигались. Иногда область, которая могла бы (если на нее потратить достаточно усилий) поддерживать цивилизацию, оказывалась наводнена кочевниками и полностью переходила под их контроль. Так произошло с большей частью страны по нижнему течению Евфрата: некогда многонаселенная, усыпанная цветущими городами, а теперь, при жалком управлении турок, – всего лишь пастбище бедуинов. С другой стороны, иногда и цивилизованному правительству удавалось продвинуться дальше в пустыню, выше в горы – или путем завоевания, или же (чаще) поскольку сильные люди в этих племенах основывали свои монархии, подражая монархиям в долинах. Именно так дело обстояло с персами, которые на заре истории были горными кланами, но при этом обитали в достаточно плодородных долинах.
Однако полное подчинение гор и пустынь было за пределами возможностей любой азиатской монархии. Если великие дороги удавалось защитить от мародеров, то казалось уже, что сделано достаточно. И даже этого ахеменидскому правительству, которое предшествовало Александру, не удалось полностью добиться. С выходом на сцену Александра начал свою работу новый дух – более живой, более бодрый, и прежде всего – более последовательный, чем в любой азиатской монархии. Александр не собирался мириться с тем, что свободные племена бросают вызов его правлению. По долгому опыту общения с иллирийцами и фракийцами македонцы знали обычаи таких народов. Ибо горные племена Азии не слишком отличались от горцев Европы; и те и другие были народами, которые остались на той же стадии варварства, когда жители низин перешли к цивилизации. Весьма значимо то, что Александр, при первом своем появлении в Азии, отправился в карательный поход против писидийцев и племен Антибана[9]. Когда хузии (уксии) чуть позже прибегли к вечному шантажу, они, получив резкий удар, поняли, что обычаи Александра отличаются от обычаев персидского царя[10]. Племена пустынь также почувствовали его руку. Он фактически нанес несколько спасительных ударов по скифам центральноазиатских степей; в 323 г. до н. э. он готовился разобраться с бедуинами. Возможно, его политика предусматривала окончательное подчинение гор и пустынь; но к моменту его кончины эта работа была лишь начата, а завершение ее
