Вера Космолинская - Коронованный лев
— Это не кодекс.
— Ни черта я не знал, — буркнул Готье.
— Вы можете в этом поклясться? — негромко и обманчиво кротко спросил Огюст.
Предвидя возможную вспышку, мы с Готье предупреждающе переглянулись.
— В чем? — спросил я насмешливо. — За то, что я сегодня помню или не помню, я не дал бы и поддельного гроша. Потому, что все это, черт побери, может оказаться поддельным.
— И на этом основании вы увиливаете от ответа?
Я снова покосился на Готье, чтобы вовремя его перехватить, если ему в сердцах захочется сгрести Огюста за шиворот и потрясти. Но Готье умело удерживался от соблазна, понимая, что всем сегодня нелегко.
— Какая чушь, — сказал Готье. — Могу и поклясться, что ничего не знал.
— Бессмысленно, — сказал я. — Сегодня я не верю ни в Бога, ни в клятвы. И именно поэтому никакие клятвы не помешали бы мне сказать тебе, если бы я что-то знал. И не помешают, если я вдруг это вспомню.
Огюст посмотрел на меня чуть расширившимися глазами.
— Верно, — пробормотал он, будто вспоминая что-то забытое. И почему-то убрал руку, бессознательно лежавшую на эфесе. — Кажется, ты вообще никогда не верил в клятвы.
Готье шумно вздохнул.
— Клянусь королевскими подштанниками, мы упускаем самое насущное, — сердито заявил он.
Несмотря на такой зачин, мы с Огюстом повернулись к нему, всерьез ожидая, что он скажет что-то важное.
— Что? — нетерпеливо спросили мы.
— Завтрак! — сказал Готье.
Готье не так уж и шутил. Это был самый логичный предлог для общего сбора, если мы все действительно находимся сейчас в пределах одного замка. Если не все, то нам придется узнать, где остальные. Если будет кто-то лишний, придется придумывать, как обойти еще и этот скользкий момент. Но казалось при этом логичным то, что мы все должны находиться сейчас в одном месте и нас должно быть семеро — точно так же как в том бредовом «сне», который уже невозможно считать сном.
Мы пришли раньше назначенного времени, но стол был уже накрыт и мы оказались отнюдь не первыми. Отец и дамы были уже здесь. Отец? Едва я вошел в просторную залу с высокими потолками, обшитую дубовыми панелями с изображениями гербов, мы тут же встретились с ним взглядами. Он был так же обеспокоен как и я, хоть это отнюдь не бросалось в глаза, и еще меня поразило, насколько он «мало изменился», хотя, возможно, мои воспоминания искажались сочетанием того, что я помнил о двух разных временах. Но я был уверен, что помню одного и того же человека. Даже внешне. Та же медная с проседью борода, темные, начинающие редеть, волосы, темно-зеленые глаза с карими крапинками. Или мне просто не хотелось видеть небольшую разницу там, где ее можно было не видеть. Чтобы оставалось хоть что-то стабильное и надежное, за что еще можно зацепиться. Должно быть, здесь он был массивней и крепче — на глаз это было незаметно, но я ведь и сам здесь куда крупнее, и как иначе он бы с легкостью носил порой не только боевые, но и турнирные доспехи? Его рука была привычна к оружию не менее чем к кисти, но даже сейчас, когда он с приветственной улыбкой, так знакомо прищурившись, кивнул и взял со стола серебряный чеканный кубок, я видел, что его указательный палец слегка испачкан краской. В этом же зале висела и одна из его недавних картин — сражение у Лепанто. Ему нравились корабли. Если все мы дотянем до 1588 года, хотел бы я посмотреть на какой-нибудь эпизод из жизни Великой Армады в его исполнении.
И дамы… они сидели подле отца, потерянные, будто ища у него защиты, и взгляды их были удивленно-тревожны.
Серые глаза Изабеллы, родной сестры Готье, смотрели обычно жизнерадостно и весело, с ее губ в кругу друзей редко сходила озорная, безмятежно-победная улыбка — Изабелла любила открывать для себя нечто новое, что-то изучать, и с такой живостью проглатывала всевозможные научные труды: Гиппократа, Евклида, Леонардо и сомнительной репутации Коперника, трактат которого об обращении небесных тел еще не вошел официально в кодекс запрещенных книг, но все же всячески порицался, — будто это были рыцарские романы. У Изабеллы были чудесные каштановые косы — краса и гордость чуть не всей Шампани, — и таковыми они были не только в этом мире.
Белокурая синеглазая Диана выглядела настоящим хрупким ангелом Боттичелли. Ей было всего семнадцать лет, на год меньше, чем Изабелле. В полной гармонии со своим именем, она была отчаянной охотницей, обожала соколов, лошадей и собак, и хоть нередко бывала мечтательна и даже сентиментальна, ее нраву частенько бывало далеко до ангельского. Мне она приходилась кузиной, но я привык относиться к ней как к младшей сестре — увы, Диана рано лишилась родителей и мои собственные приняли ее как родную дочь. Ангелы и соколы… если призадуматься — чем же не авиация?
Я украдкой с некоторым облегчением перевел дух, когда понял, что здесь собрались почти все из семерых. Но Диана и Изабелла — они ведь были теперь для нас существами «иной природы». Вот незадача… Это было непривычно. Да и как они могли, глядя друг на друга, предположить, что мы могли оказаться столь непохожими… на них?
Мы галантно раскланялись, и Огюст, чтобы поскорее покончить с сомнениями, первым взял быка за рога:
— Мне снился нынче очень чудной сон, — объявил он, затем залился краской и молча сел за стол. Дамы чуть вздохнули и с легким недоумением проводили взглядом его загремевшую по полу шпагу. Огюст глянул на нее с неопределенным замешательством, будто не мог вспомнить, должно ли это его смущать, или нет.
— А вам, прелестнейшие сеньориты, — продолжил я мрачно-шутливо, — не грезились ли дальние страны, скрывающиеся в неверной дымке полного чудес грядущего?
— Поль!.. — Диана улыбнулась, с потрясением и неверием чуть покачивая головой. Но это было уже не настоящее неверие.
Отец издал не то укоризненный, не то одобрительный смешок, тоже покачав головой.
— О, — сказала Изабелла, выглядела она удивленной, но уже куда бодрее. — Я предполагала, что это возможно! Значит, не надо будет никого искать… — Она с изумлением еще раз окинула взглядом нас троих, в уме поясняя для себя, кто же из нас кто.
— Невероятно, но логично, — промолвил отец, перебирая взглядом компанию из всех пятерых и не менее озадаченно поглядывая то на свой кубок, то на перекрытый массивными балками потолок. — Остается только дождаться еще одного. Я велел, чтобы некоторое время нас не беспокоили.
Слуг поблизости действительно не было видно. Но говорить совершенно без обиняков пока не хотелось.
Готье прочистил горло.
— Мне снились две удивительные дамы, — доверительно проговорил он, обращаясь сперва к Изабелле, — шведская королева Кристина, и, — он перевел взгляд на Диану, — Елена Троянская.
