Густав Эмар - Мексиканская месть

— Я знаю их, — сказала она с усилием, — я знаю их, Маркос.

Тогда, собрав все свои силы, она приблизила свою очаровательную головку к моей, наклонилась к моему уху и произнесла две фамилии; извините меня за то, что я не скажу их вам, дон Альбино

— Я уважаю чужие тайны, сеньор, — ответил молодой человек.

— Когда я произнес клятву, которую от меня потребовала бедная Антония, она показала мне ребенка, очаровательного ангелочка нескольких месяцев, который спокойно почивал в своей кроватке.

— Вот моя дочь, — сказала она мне, — моя Марцелия. Я завещаю ее вам, Маркос: будьте ей отцом. У нее теперь никого нет.

— Я буду ее отцом, — ответил я.

— Благодарю, — сказала она мне, нежно пожимая мою руку. — Благодарю, Маркос.

Она вздохнула и упала на постель.

Я подбежал к ней… она умерла!

Исполняя клятву, данную мною ее умирающей матери, я удочерил Марцелию; она не знает еще этого, по крайней мере я так думаю, что я только ее покровитель и… она любит меня как родного отца своего.

Рана моя зажила довольно быстро. Я удалился из этого дома, который напоминал мне столь ужасную катастрофу, и поселился здесь. Вот уже прошло семнадцать лет со времени этих событий, и они так живо запечатлелись в моей памяти, как будто бы они происходили вчера; но рана в моем сердце все еще жива и так же кровава.

Такова история Марцелии, дон Альбино. Я должен был рассказать ее вам для того, чтобы вы знали ту, руки которой вы просите, и мой рассказ имеет другой мотив, который мне остается рассказать вам.

— Благодарю вас за доверие, которым вы удостоили почти незнакомого вам человека, дон Маркос; но будьте уверены, что я заслуживаю этого доверия и что я оправдаю его.

— Я верю вам, Альбино Что же касается до того, что вы сказали, будто бы вы незнакомы мне, то вы ошибаетесь, дон Альбино; напротив, я вас очень хорошо знаю; ежели бы это было иначе, то я не дозволил бы вам переступить порога этого дома. Одна Марцелия привязывает меня к жизни: я охраняю ее, как скряга охраняет свое сокровище, с тревожной ревностью, но постоянно бдительно.

Я выдам ее только за того, в ком будут соединены все необходимые качества для того, чтобы сделать ее счастливой. Я давно уже знаю о том, что вы любите ее, и ежели и не вмешивался до сих пор в ваши свидания…

— В наши свидания! — с живостью воскликнул молодой человек.

— Да, — ответил он отчетливо, — я невидимо присутствовал при всех ваших свиданиях с Марцелией. Вы вели себя честно до настоящего времени; я не упрекаю вас… Только отныне, ежели вы захотите говорить, то ваши беседы с нею должны будут происходить в моем присутствии; обещаете ли вы это мне, дон Альбино?

— Я обещаю вам, дон Маркос; у меня нет ничего секретного с донной Марцелией; моя любовь к ней откровенна.

— Я уверен в этом, и вот почему я хотел устранить все недоразумения между нами, для того чтобы приобрести ваше доверие.

— О, вы имеете его вполне! — воскликнул молодой человек с увлечением.

— Благодарю, а теперь прекратим нашу беседу; уже поздно; мне необходимо немного отдохнуть, для того чтобы потом заняться моими делами.

— Но мне кажется, что вы хотели что-то рассказать мне?

— Это правда; но еще не настало время; я подожду, пока оно не настанет, и тогда я сам скажу вам.

— Пусть будет по-вашему, я стану ожидать.

— Вот в этом углу повешена койка, скоро пройдет ночь. К тому же вы молоды и не заметите неудобства гостеприимства, которое я вам предложил.

Может быть, вы услышите ночью, как я пройду с моею лошадью; но вы не беспокойтесь, я вам говорю, что мне необходимо отлучиться, а теперь желаю вам покойной ночи. Спите покойно и не уезжайте завтра до тех пор, пока вы не увидитесь со мною.

Он зажег кандиль о тот, который горел на столе, и хотел удалиться.

— Извините, — сказал ему с живостью дон Альбино, — еще одно слово.

— Слушаю вас.

— Действительно, ли вы отлучитесь в эту ночь?

— Да, действительно.

— Несмотря на эту ужасную грозу?

— Особенно вследствие этой бури.

— Я не понимаю.

— Нет надобности, чтобы вы понимали это, — сказал он, улыбаясь.

— Этот курс мотивируется важными обстоятельствами?

— Чрезвычайно важными, дон Альбино.

— Извините меня за то, что я так настаиваю, дон Маркос; но я хочу сделать вам предложение и не знаю, как сформулировать его.

— Ваша просьба очень важна?

— Я больше всего боюсь быть нескромным.

— Давайте все же объяснимся откровенно.

— Я так и поступлю, с вашего позволения. Одним словом, я хочу ехать с вами.

— Вы!.. — воскликнул дон Маркос с незаметной дрожью радости.

— Я решил твердо.

— Ах!., ах!.. — сказал Дон Маркос, смеясь. — Неужели вы подозреваете, зачем я еду?

— Почти. Вы ловите жемчуг и занимаетесь контрабандой; но не думаю, чтобы вы сегодня отправлялись на ловлю.

— И действительно, теперь для этого занятия не время.

— Итак, вы уезжаете для перевоза контрабанды?

— Да, я уезжаю, действительно, за этим; вы совершенно верно угадали.

— Вы позволяете мне ехать с вами?

— Нет, вы ошибаетесь; я отказываю.

— Вы, вероятно, имеете к тому основание?

— Конечно имею, и ежели вы желаете, я скажу вам какое.

— Я этого желаю.

— Итак, я контрабандист, и дело в эту ночь должно произойти серьезное; может быть, мы подвергнемся опасности, и этой опасности я должен подвергнуться один, потому что я один заинтересован в этом вопросе, а вы, напротив, совершенно чужды.

— Хорошо, я не настаиваю, дон Маркос; вы можете действовать как вам угодно, так же как и я как мне угодно. Так как вы не доверяете мне, то вы отправитесь один на это свидание; но я должен вас предупредить, что мы выедем из этого дома вместе.

— Вы не думаете о том, что вы говорите, дон Альбино! Это было бы с вашей стороны поступком безумным и бесчестным; куда отправитесь вы в такую ужасную ночь?

— Куда Богу будет угодно, дон Маркос; для меня все равно; но я подтверждаю вам, что я не останусь здесь, во время вашего отсутствия, один.

Моряк, по-видимому, обдумывал.

— Вы твердо вознамерились сделать эту глупость? — спросил он.

— Мое намерение неизменно.

— Ну что ж, ежели это так, вы поедете со мною; но только не забудьте, что вы потребовали этого сами!..

— Не беспокойтесь, дон Маркос!..

— Обещаете ли вы мне это?

— Честное слово.

— Итак, вы можете спокойно заснуть; я разбужу вас, когда придет время.

— Благодарю, дон Маркос, и я желаю вам спокойного сна.

— До скорого свидания.

— Это решено.

Дон Маркос ушел. Альбино остался один. Вместо того, чтобы лечь в постель, приготовленную для него, и постараться заснуть, молодой человек уселся за стол, опер свою голову на руки и погрузился в глубокое раздумье.