Гарри Тертлдав - Верни мне мои легионы!
Как он и надеялся, такое решение удовлетворило обоих чиновников.
— Вижу, ты умеешь улаживать дела, чтобы они шли как по маслу, почтеннейший, — восхитился высокий.
По-видимому, именно он торговал маслом.
— Пытаюсь, — ответил Вар.
— Удастся ли тебе добиться такого же успеха в Германии? — спросил приземистый.
Вопрос слегка смутил Вара.
— Во всяком случае, я постараюсь его добиться, — ответил он. — А теперь, достойные магистраты, можете ли вы сообщить мне что-нибудь интересное о том, что творится вверх по течению Рейна?
Городские сановники почти одновременно покачали головами. Да, они и впрямь были италиками: грек сделал бы жест отрицания, наклонив голову.
— Я бы в жизни туда не сунулся! — заявил рослый чиновник. Но тут же, спохватившись, добавил: — Если бы мне, конечно, не повелел Август. Но честно признаюсь: мне больше нравится здесь. Здесь не так холодно, не так сыро и нет дикарей.
— Моя задача заключается в том, чтобы превратить этих дикарей в наших подданных, — заметил Вар.
— И да сопутствует тебе удача! — в один голос произнесли оба дуумвира.
Они не сказали: «Тебе потребуется вся твоя удача, несчастный бедолага!» — но, вполне возможно, именно это и имели в виду.
— Германцы покупают вино, — добавил приземистый чиновник. — А вот на оливковое масло, боюсь, покупателей там немного. Вместо него они пользуются сливочным маслом.
Он скривился, желая показать, какого он об этом мнения, а поскольку Вар таковое мнение полностью разделял, скривился и он. Разве пристрастие к коровьему маслу — не один из признаков, отличающих истинного варвара от цивилизованного человека?
— И хотя они пьют пиво, — сказал высокий, упомянув второй отличительный признак варвара, — вино им нравится больше. Когда оно им достается, они предпочитают налегать на него, а не на пиво.
— Еще бы они отказались от вина, — хмыкнул Вар, и оба дуумвира кивнули.
— Может, тебе удастся приучить их к оливковому маслу, — сказал приземистый. — Теперь галлы употребляют его гораздо чаще, чем раньше, до того, как их завоевал Цезарь.
— Если я сумею умиротворить германцев, пусть едят свое сливочное масло, лишь бы покорствовали Риму! — воскликнул Вар.
— Понятно, — рассудительно кивнул приземистый дуумвир. — Конечно, масло тут не главное. Может, ноша на твоих плечах будет и полегче, чем у Атласа, который удерживает небосвод, но, сдается мне, ненамного, а?
Вар был с ним согласен. Зато Август, похоже, придерживался на сей счет иного мнения, но наместнику не пристало прилюдно сомневаться в позиции императора. Если он хотел, чтобы Август продолжал ему доверять — а он этого хотел, — ему следовало показывать, что он во всем императору доверяет. Потому Вар сказал:
— Судя по донесениям, которые приходят в Рим, за последние несколько лет в Германии достигнуты серьезные успехи. Мое дело — только вставить затычку в кувшин, запечатать его смолой, вот и все.
Дуумвиры переглянулись. У Вара сложилось впечатление, что, хотя эти двое не особо жалуют друг друга, мыслят они одинаково.
— Да сопутствует тебе удача! — в один голос произнесли оба, и наместник не сомневался, что, повторяя эти слова, они имели в виду то же самое, что и в прошлый раз.
II
Над полем, снижаясь, кружили по спирали черные вороны и другие птицы-падальщики. Легионеры и германцы приготовили им на лугу отменное угощение. Однако птицам (как и лисам, уже нетерпеливо выглядывающим из-за кромки ближнего дубняка) приходилось ждать, пока римляне и их германские союзники обойдут поле боя, обирая трупы паннонцев и убеждаясь, что это действительно трупы.
Арминий увидел, как неподалеку германец вонзил копье в слабо трепетавшее горло недобитого противника, а когда тот перестал дергаться, нагнулся и забрал его шлем. То был прекрасный железный шлем, гораздо лучше дешевых бронзовых, которые римляне выдавали бойцам вспомогательных подразделений.
Германец нахлобучил трофей себе на голову и, поймав взгляд Арминия, ухмыльнулся.
— Сидит так, будто на меня сработан, — сказал он.
— Может, боги и предназначили его тебе, — отозвался Арминий. — Коли так, тебе должно повезти больше, чем тому малому, который носил его до тебя.
Что-то блеснуло в неярком вечернем свете, и, приглядевшись, Арминий приметил в левом ухе мертвого паннонца массивную золотую серьгу. Он наклонился и дернул, разорвав мочку уха. Крови почти не было — вражеский воин, должно быть, погиб еще в начале сражения. Арминий взвесил побрякушку и, решив, что она потянет на пару золотых, спрятал в поясной кошель.
Кольчуга мертвеца была пробита копьем насквозь, и Арминий молча кивнул, признав, что такой удар заслуживает уважения. Конечно, он и сам мог бы совершить нечто подобное: в свои двадцать с небольшим лет вождь германцев отличался отменной мощью и, хотя вряд ли бы в этом признался, еще большим самомнением.
Потом он кивнул еще раз. То, как отбивались паннонцы от германцев и римлян, также заслуживало уважения. Римляне вряд ли стали бы уважать побежденных, но Арминий воздавал мятежникам должное. Он не в первый раз убеждался в том, что паннонцы хорошо освоили римские методы ведения боя и научились сражаться на равных с лучшими воинами мира.
— Как считаешь, мы смогли бы биться так же хорошо, Хлодвиг? — спросил вождь.
Он взял за правило помнить по именам всех своих воинов. Хлодвиг, который уже снял с головы новый шлем и с восторгом его вертел, поднял глаза.
— Если бы нас было столько же против такого же числа римлян? Да мы бы их разгромили.
Он взялся за рукоять длинного, прямого меча, словно собираясь рубить и колоть. Хлодвиг был на несколько лет старше Арминия, но самонадеянности ему тоже было не занимать.
Арминий улыбнулся.
— Что ж, может, и так.
Он не хотел спорить, но смотрел на вещи здраво и не мог согласиться с Хлодвигом. Да, случись германцу схватиться с римлянином один на один, Арминий скорее поставил бы на германца, но при стычке десять на десять шансы римлян возрастали, а сто римлян почти наверняка разбили бы наголову сотню германцев благодаря римской выучке и дисциплине. Во всяком случае, на открытой местности вроде этой. В лесах и болотах Германии гораздо легче было устраивать ловушки и нападать из засады. Конечно, римские войска стояли в Германии, но установить контроль над всеми тамошними землями так и не смогли… Хоть и пытались. Возможно, они попытаются снова.
— И что мы будем делать, если римляне обратят нашу страну, нашу родину, в одну из своих провинций? — проговорил Арминий.
