Поль Феваль-сын - Кокардас и Паспуаль
В толпе растерянно бродил и сьер Ламот, не в силах свыкнуться с мыслью о потере дома, приносившего ему немалый доход. Он рвал на голове жалкие остатки волос и громко стенал, проклиная свою несчастную судьбу. Внезапно он умолк, вытаращив глаза и разинув рот. К нему неторопливо подходил Берришон, которого послал на разведку Кокардас.
– Как? Это вы? – вскричал изумленный домовладелец.
– Тише! – быстро ответил Жан-Мари, увлекая хозяина во дворец и поспешно закрывая дверь, дабы укрыться от назойливого любопытства зевак.
– Что мне теперь делать?.. – начал было плаксиво сьер де Ламот, но юноша произнес суровым тоном, сразу пресекая все сетования:
– Будьте довольны, что сами уцелели. Да вас и сейчас еще можно отправить в тюрьму Шатле за пособничество…
– Вам легко говорить! А я разорен… дом мой разрушен, да и кто согласится жить в разбойничьем притоне…
– Хватит жаловаться, приятель! Вам возместят убытки, – неторопливо оборвал его Берришон, хлопнув по кошельку, издавшему приятный мелодичный звон. – Возьмите себя в руки. Нам нужно получить от вас некоторые сведения…
– Что желаете знать ваша светлость? – спросил воспрянувший духом хозяин.
– Сущие пустяки. Во-первых, никакая я не светлость, меня зовут просто Берришон. Во-вторых, куда девались негодяи, которых вы приютили в своем доме? Кто-нибудь из них возвращался сюда?
– Нет! И я боюсь, что никогда их больше не увижу… плакали мои денежки! Такие тяжелые времена, сударь… а уж когда отказываются платить по счетам, то просто режут без ножа!
– Перестаньте хныкать! – бросил Берришон, сунув в руку домовладельца несколько золотых монет, что произвело немедленный эффект: сьер Ламот внезапно расцвел и рассыпался в льстивых благодарностях.
А Жан-Мари продолжал:
– Вот еще что нужно сделать: если кто-нибудь из этих людей появится здесь, вы немедленно дадите знать в Неверский дворец… Не забудьте об этой моей просьбе! Вы дорого заплатите за измену, господин Ламот!
– Я все исполню, можете положиться на меня! Я ваш душой и телом! И никогда вам не изменю!
– Очень хорошо. Итак, прощайте… и помните!
Толпа перед дверьми несколько поредела, и Жан-Мари покинул Мантуанский дворец без всяких затруднений. На площади де Виктуар его поджидали мастера фехтования.
– Мерзавцы вряд ли вернутся на улицу Монмартр, – сказал им ученик, – придется искать в другом месте.
Когда Лагардеру сообщили неприятную новость, он не выразил ни малейшего удивления. Этого следовало ожидать. Таким образом, разведка Берришона принесла удовлетворение одному только хозяину дворца, весьма пострадавшего в ходе ночного сражения. Предстояли новые поиски, и никто не мог сказать, сколько они продлятся. Ситуация становилась невыносимой.
Лагардер чувствовал, что силы его слабеют. Сколько раз уже приходилось ему ставить на карту жизнь, а цель была по-прежнему далека. Безжалостный и неуловимый враг мог в любую минуту нанести удар. Все нужно было начинать сначала.
В это утро после штурма граф был особенно печален. Аврора, видя, как он неприкаянно бродит с опущенной головой по дворцу, вспоминала тяжкие дни в Испании: им казалось тогда, что лишь смерть может избавить от мук, и Лагардер признавался священнику, что готов уйти вместе с ней в мир иной. Она же отвечала ему: «Друг мой Анри, я не страшусь смерти и последую за тобой повсюду». С тех пор прошло много лет: она стала взрослой и познала любовь; вскоре должна была состояться их свадьба, – но все то же препятствие, все тот же человек преграждал им путь, и, казалось, от него не было спасения.
Не в силах смотреть на страдания возлюбленного, Аврора уже хотела сказать ему, как в былые времена:
– Друг мой Анри, я не страшусь умереть. Если счастье в этом мире для нас недостижимо, уйдем рука об руку в мир иной.
Однако Флор зорко следила за ними. Угадав, какая пропасть отчаяния разверзлась в их душах, она поняла, что не смеет терять надежду, хотя собственное счастье тоже представлялось ей ускользающей мечтой. Силой своего духа она должна была помочь Авроре и Лагардеру обрести мужество. Поразмыслив, донья Крус решила, что всем им необходимо совершить паломничество к надгробной часовне Филиппа Лотарингского. Граф Анри укрепится там в решимости сдержать свою клятву; Аврора ощутит незримую поддержку того, кто дал ей жизнь, а мадам де Невер обретет силы, дабы терпеливо ожидать неизбежную развязку. И все они вознесут молитву, свято веруя в справедливость Господнего суда.
– Мертвые говорят, если такова их воля, – сказала цыганка. – Герцог Филипп некогда разрушил планы Гонзага… Уверяю вас, что сегодня вы вновь услышите его голос, его призыв к отмщению.
– Вы правы, дорогое дитя, – воскликнула мадам де Невер, прижимая ее к груди. – Мы должны услышать тех, кого больше нет: это укрепит наш дух; мы должны исполнить их приказ, и тогда непременно одержим победу… Родные мои, пойдемте молиться на могилу герцога Филиппа Неверского!
Час спустя возле церкви Сен-Маглуар остановилась карета, и из нее вышли четыре женщины: мадам де Невер с дочерью, донья Крус и Мелани Льебо. Лагардер, Шаверни и все остальные их спутники шли пешком, окружив экипаж, словно почетная стража.
Аврора побледнела, увидев место, где ей довелось пережить столько мук, когда она в подвенечном наряде ожидала своего жениха, идущего на казнь. В одну секунду тысяча восхитительных и ужасных воспоминаний промелькнула перед ее умственным взором, и все случившееся после показалось ей каким-то кошмарным сном. Вот сейчас она снова услышит отдаленный ропот толпы, сопровождающей осужденного! Она уже не помнила, как ее похитили сообщники Гонзага; забыла о физических и душевных страданиях, пережитых ею в Испании, а затем и в Париже; о радости спасения, когда она вновь обрела и Анри, и мать, – в эту страшную минуту мадемуазель де Невер еще раз переживала невыразимую муку, как в ужасный час у алтаря церкви Сен-Маглуар, в которую с тех пор избегала ходить. И вот во второй раз привела ее сюда роковая судьба!
Анри увидел, как Аврора пошатнулась, и протянул руку, чтобы поддержать ее. И лишь при прикосновении его теплой ладони, лишь при взгляде на любимое лицо она пришла в себя и осознала, что происходит. Взор ее упал на скульптурное распятие – на Христа, который страдал больше, чем она. Тогда девушка стала медленно подниматься к алтарю, опершись на руку графа, и в глазах ее внезапно вспыхнула надежда.
У подножия она остановилась – на том самом месте, где некогда преклонила колени, и куда пролились ее слезы!
Рядом с ней молилась мадам де Невер, припав к холодным мраморным плитам, – молилась об отмщении супруга и о счастье дочери. Флор возносила молитву за всех и за себя, а мадам Льебо безмолвно взывала к небу, доверяя лишь ему тайну своего сердца.
