Том Шервуд - Мастер Альба

Прошло три дня. Будущих смертных соперников было теперь уже девятеро, и всё меньше кроватей оставалось незанятыми.

В один из вечеров пришёл, пританцовывая, слегка пьяный гид и поманил Джека с собой.

– У тебя сейчас будет экзамен, – сообщил он, по-приятельски подмигнув. – Ты Филиппу понравился. И если вдруг окажется, что ты сносно стреляешь из пистолета, то тебя от предстоящего поединка освободят.

– О-о-ох как гаду везёт!! – простонал с болью в голосе Стейк.

А Джека привели в длинное помещение, где на полу белыми полосами были отмечены ярды, а у дальней, торцовой стены стояли мишени – четыре квадрата, сколоченные из досок, и два столба – очевидно, чтобы привязывать к ним людей. Неподалёку от входа, вплотную к стене стоял полукруглый стол, на котором расположилась длинная деревянная стойка с двенадцатью пистолетами. Над столешницей висела картина, изображающая дуэлянтов в лесу. Рядом был шкафчик с порохом, пулями, шомполами, запасными курковыми кремнями, войлоком для пыжей.

Гид целый час показывал, как заряжать пистолет, как правильно целиться, сыпать порох на полку, нажимать на курок. Потом он ушёл, поручив Джеку зарядить пулями все двенадцать пистолетов. Тот, старательно отмеряя порох и вкатывая тяжёлые крупные пули, за полчаса зарядил.

В коридоре послышался шум многочисленных шагов, и в тир вошли и старый монах, и Филипп, и голубоглазая девушка, и некто Вьюн, и ещё кто-то, и невысокий, но благообразный молодой человек с очень приятным, почти женским голосом. С ними были двое несчастных из девятого зала, и их, пока Джек нерешительно кланялся, провели к дальней стене и привязали к столбам.

– Пари – попаду в левый глаз, – сообщил обладатель приятного голоса.

– Принимаю пари! – откликнулась девушка. – На живую добычу по указанию!

– Согласен! – ответствовал сладкоголосый.

Они все были шагах в пяти от Джека, болтали, смеялись, а он, повернувшись к столику, вперил невидящий взгляд в стойку с заряженными только что пистолетами. “Все звери здесь”, – думал он торопливо, – “все главные звери. Их шесть человек, а у меня пистолетов – двенадцать. В пяти шагах не попасть – невозможно. Положить их здесь в шесть выстрелов, потом освободить всех в девятом зале, вооружить… Можно, можно уничтожить проклятое место!”

Порох на полках был свежий, и курки взведены.

“Иначе – нельзя”, – сказал себе Джек и, взяв из стойки два пистолета, развернул их в сторону весёлой компании.

О! – сказал удивлённо Филипп. – Ты что это?

А Джек один пистолет направил ему прямо в грудь, а второй – в грудь того, кто стоял ближе, и нажал на курки. Грохот и дым наполнили тир, а Джек, бросив разряженные пистолеты на пол, стал выхватывать из стойки по одному – и, быстро прицеливаясь, стрелять.

Но, сделав шесть выстрелов, он обмер: все, в кого он стрелял, стояли и продолжали смеяться. “Не может быть!” – пронеслось у него в голове. “Порох надёжный, я же бил по мишеням. Пули, пули – сам вкатывал!” Вдруг на шею его пала и слегка затянулась верёвочная петля.

– А ты смелый! – сказал за спиной петленосец.

– Да, только глупый, – добавил Филипп, подходя к столу с пистолетами.

Он нажал невидимый рычажок – и картина с двумя дуэлянтами поднялась над столом, открыв сквозной проём в этой стене. Стало видно, что стол был не полукруглым – а полностью круглым, к тому же – вращающимся на оси. Филипп повернул – и стол, крутясь, привёз к нему стоящую на второй своей половине точно такую же стойку с точно такими же пистолетами.

– Вот – те, что ты зарядил, – сообщил Джеку Филипп и, взяв один пистолет, резко повернулся, вскинул руку и, почти не целясь, выстрелил по направлению к дальней стене.

Там, вдали, у столбов вздрогнул и сник один из привязанных. А Джеку уже вязали за спину руки – и он понимал, что любое сопротивление сейчас бессмысленно, так как петля надёжно, с точным расчётом то затягивалась, то ослабевала на шее.

– К Тэду его, – сказал гиду Филипп, и палка с петлёй повлекла Джека – точно так же, как рыжего слезливого мальчика.

“Не знал, что такая страшная будет смерть”, – думал Джек, двигаясь по коридорам. – “Прими, Господи, пострадавшую душу…”

Они пришли к знакомой двери, вошли в помещение, и от решётки долетело зловещее “хохх!” Но гид не стал подталкивать Джека к бледному людоеду. Усадив его на деревянную лавку, он связал ему ещё и ноги – и снял петлю.

– Посиди, – сказал он молчащему Джеку, – поживи ещё десять минут. Сейчас они постреляют – потом придут посмотреть. Ты всё-таки смельчак редкий. Откровенно скажу – Филиппу тебя даже жаль.

И вышел, замкнув за собой дверь.

– Хохх! – произнёс за решёткой гигантский скелет.

– Ты даже говорить-то по-человечески разучился, – заметил ему связанный Джек.

Скелет начал что-то неразборчиво бормотать, но Джек не слушал его. Он сполз на пол и, согнув ноги, протянул связанные в запястьях руки под коленями, переведя их со спины на живот. Потом торопливо сдвинул каблук и достал обломок бритвы. Сжал его в зубах и за пару минут срезал верёвки. Встал, распрямился. Походил по комнате, растирая запястья и щиколотки. Сжал бритву в пальцах, встал перед решёткой. Произнёс, задрав голову вверх:

– Не получилось убить тех зверей – так освобожу мир хоть от тебя. Сколько людей минует эта злая судьба!

Он медленно приблизился к клетке, и существо, радостно ухнув, вытянуло руки и вцепилось в него железными пальцами.

– Я так и думал, – прошептал Джек и, подняв бритву, резко и с силой ударил остриём по запястью громадной костлявой руки.

Взвизгнув негромко, Тэд отдёрнул руку и затряс ею, словно его укусила пойманная крыса. Но вторая рука продолжала держать Джека, и он, прошептав: “Молодец!”, – рассёк и второе запястье. Теперь Тэд уже визгливо орал, и как бы ответом ему послышались встревоженные голоса и скрежет ключа в замке. Дверь распахнулась – и через секунду прогремел выстрел. Тяжёлая пуля пробила Джеку грудь, сердце, спину и глухо ударила в камень противоположной стены. Переступив через упавшего кучера, Филипп бросился к решётке, зло бормоча:

– Ах, гад, какое имущество нам испортил!

Была стремительная суета, и Тэда ловили палкой с петлёй – чтобы связать и отдать доктору, и накладывали перетяжки на вены – но Джек ничего этого уже не видел. Он медленно шёл по длинному светлому коридору куда-то в невыразимо радостное, блаженное место, а сзади перекликались два призрачных голоса:

« – Он же убийца! Почему ты не отправляешь его в нижний мир?

– Убийство было не из непрощаемых. Это был поединок.

– Но отчего же – в мир светлый? Он же не праведник!

– Туда влечёт его душу им сделанный Выбор. В страшный час он думал только о том, как избавить людей от страданий. Не его вина, что он оказался не столь умелым, как те, против кого он восстал.»