Кристиан Жак - Пылающий меч
— Откуда приехал?
— Сказал, что из Бухена.
Хамуди улыбнулся. Египетский ратник, готовый пожертвовать собой, чтобы уничтожить владыку гиксосов? Что за грубая, неискусная хитрость!
— Проводи его ко мне.
Гонец оказался темнокожим юнцом. Чувствовалось, что он напуган.
— Что, паренек, хочешь меня убить?
— Не хочу, господин! Жизнью клянусь, не хочу! Один человек передал мне для вас срочное послание, и сказал, что вы, получив его, подарите мне золото, дом и слуг.
— Как его имя?
— Не знаю, господин.
— Покажи мне послание.
— Вот оно.
В миг, когда юноша сунул руку в набедренную повязку, помощник Хамуди опрокинул его на пол, опасаясь кинжала, который оттуда появится.
Но в руке нубийца оказался маленький скарабей гиксосов, покрытый тайными письменами.
Так, значит, верный слуга Апопи жив? Отрадная новость! А предложение этого надежного человека порадовало Хамуди еще больше.
— Вы дадите мне то, что мне пообещали? — спросил гонец, глядя на широкую улыбку Хамуди.
— Хочешь знать, что говорится о тебе в послании?
— Конечно, господин!
— Хочешь, чтобы гонец молчал, убей его.
— Нубийцы Кермы выбрали лобовую атаку, — произнес вслух фараон Яхмос, наблюдая за приближающимися вражескими кораблями, на которых толпились воины в широких кожаных поясах, с красными париками на головах и золотыми кольцами в ушах. — Лучники, наизготовку! — приказал он.
Подбежал гонец.
— Начальника лучников Яхмеса, сына Абаны, зовут на корму.
— Зачем? — удивился Яхмес.
— Флотоводец Хонсухотеп хочет немедленно передать ему последние распоряжения.
Яхмос выразил кивком свое согласие, и Яхмес, сын Абаны, удалился в тот самый миг, когда должен был начаться бой.
Только присутствие царицы Свободы успокаивало египтян и поддерживало в них мужество. Хоть они и были многочисленнее врагов, но от яростных воплей нубийцев кровь стыла у них в жилах. Яххотеп распорядилась бить в барабаны, чтобы заглушить их устрашающие крики. А когда первые чернокожие воины упали, пронзенные стрелами, египтяне окончательно убедились, что перед ними обыкновенные люди, а не страшные демоны.
Тетиан помнил одно — он должен палицей разбить голову фараону Яхмосу. Хамуди сто раз повторил ему это задание, и теперь он твердил его про себя.
Битва на воде разгоралась все отчаяннее. Тетиан вне себя от возбуждения кинулся в воду и поплыл к главному судну египтян. Полный решимости убить всякого, кто встанет у него на пути, он вскарабкался на нос корабля быстрее, чем на пальму. В его горячечном воображении мертвый фараон уже плавал в луже крови. Оставшись без предводителя, войско противника разбегалось, и беззащитные земли Египта доставались победителям.
Озираясь, Тетиан стоял на палубе царского корабля. Но носовая палуба «Золотого сокола» была пуста.
— Фараон, где ты? Выходи на бой с Тетианом, властителем Кермы!
— Бросай оружие и сдавайся, — потребовал Яхмес, сын Абаны.
С рыком дикого зверя Тетиан кинулся на лучника.
Стрела уже вонзилась царю Кермы в лоб, но он все же успел взмахнуть в последний раз своей палицей.
Операция Кошечки удалась на славу. У Яхмеса, сына Абаны, на левой ноге был теперь аккуратный мизинец из дерева, вместо настоящего, раздробленного палицей Тетиана.
Труп царя Кермы сгорел вместе с телами других нубийцев на гигантском погребальном костре. Яхмес, сын Абаны, вновь был награжден золотом доблести, четырьмя слугами и невиданным доселе даром: наделом пахотной земли возле Эль-Каба, своего родного города, где он сможет провести мирные дни своей старости.
Яхмес, сын Абаны, ни на миг не поверил, что флотоводец Хонсухотеп пожелал дать ему какие-то распоряжения. Он понял, что фараона хотят оставить без прикрытия, и умолил Яхмоса перейти на корму корабля, а сам приготовился встретить убийцу.
Когда фараон сообщил Хонсухотепу о полученном от него приказе, тот поклялся всеми богами, что не звал к себе Яхмеса, сына Абаны. Расспросить гонца также не удалось — он погиб во время битвы.
— От нас ушел только один вражеский корабль, — сообщил фараону Хонсухотеп. — На его борту скрылся Хамуди.
59
Яххотеп наделяла зерном селения, которые особенно сильно пострадали от грабежей Аты и Тетиана. Войско царицы Свобода продолжало продвигаться вверх по Нилу, не встречая сопротивления.
Когда армия освобождения достигла тучных земель Кермы, ратники стали готовиться к битве. Нубийцы были отважными воинами, и египтяне понимали, что прольют немало крови, прежде чем сумеют добраться до Хамуди в его убежище.
Первый удар они собирались обрушить на корабли противника, а затем пустить по равнине колесницы под предводительством Усача и Афганца.
Однако их глазам открылась странная картина: немногочисленные суда нубийцев мирно стояли у пристани. На них — ни одного моряка, гребца, лучника.
— Предельная бдительность! — отдал команду Хонсухотеп. — Мы не должны попасть в западню.
Старик с посохом в руке приблизился к египетским кораблям и поднял голову, глядя на фараона и царицу Свобода, стоявших на носу «Золотого сокола».
— Я — посланец Совета старейшин, — объявил он, — и передаю вам столицу. Мы просим у вас милости: пощадите жителей нашего города, которые после стольких лет угнетения, уповают на мирную жизнь. Да правит нами Египет, не закабаляя и не унижая нас.
Царица Яххотеп первая ступила на землю Кермы.
Градоправитель Эмхеб с подозрением всматривался в улицы незнакомого города.
Воины сходили с кораблей настороженные, держа наготове оружие: луки, мечи и палицы. Но старик не солгал. Обитатели Кермы в тревоге сидели по домам, ожидая решения фараона.
— Мы ответим согласием на твою просьбу после того, как нам будет выдан Хамуди, — объявил фараон Яхмос.
— Как только этот беглец появился у нас, он потребовал, чтобы мы все взялись за оружие. Он хотел, чтобы жители нашего царства, мужчины, женщины, даже дети вели войну. Мы отказались, и он нас оскорбил. Мы не уразумели, почему мы должны повиноваться этому чужаку со злым сердцем. Не поняли, по какому праву он так разговаривал с нами.
— Он снова сбежал?
— Нет, он остался в Керме.
— Проводи нас к нему, — распорядился фараон.
Город Керма выглядел внушительно: огромные ворота, стены и башни. В центре — храм-крепость на холме.
Старик медленно поднимался по лестнице, ведущей на самый верх крепости.
Последнему владыке гиксосов никогда больше не напасть на египтян. Его проткнул кол, который с любовью и тщанием заострил сборщик мусора, улыбавшийся теперь во весь рот. Лицо Хамуди было искажено последней гримасой ненависти.
