Том Шервуд - Призрак Адора
– Щенок-самозванец.
Я поудобней перехватил рукоять непривычного, чужого клинка. Почудилось, что где-то недалеко, в сухом и тёмном подвале, среди остального оружия, тревожно, томительно шевельнулась Крыса.
– Ронин, – раздался вдруг негромкий, со странным произношением, голос.
Тай. Вышел вперёд. Ужас лёг на щёки Легата. Он задрожал.
– Ронин.
Лицо Тая выражало презрение. Тяжкий, мучительный стыд проявился на лице нападавшего, оно покрылось вдруг искорками пота. Он отошёл, почти отскочил, упал на колено, закрыл лицо руками.
– Ронин.
Вдруг Легат медленно, задумчиво поднял лицо, и теперь на нём было странное выражение неземного покоя. Снова взгляд – взгляд. Тай почему-то кивнул. Легат, не вставая с колен, распустил пояс, положил перед собой небольшой блестящий кинжал, – Тай снова кивнул. Вокруг все молчали. Легат медленно стал наматывать на лезвие острого самурайского меча свой белый шёлковый пояс. Обмотал треть клинка, посредине. Обнажил мускулистый, плоский, жёлтый живот. Взял клинок, сцепив руки на шёлке. Белый недомотанный лоскут, свисая с клинка, длинной лентой так и остался лежать на плоских нагретых камнях. Потом Легат взглянул в небо. И вдруг – вонзил остриё в свой живот! Слева, наискосок. Мгновенно и страшно побледнел. На лбу его обильно выступил пот. А он, до предела расширив глаза, руками со вздувшимися венами повёл катаной поперёк живота. Клинок, рассекая плоть, выдавливался из тела наружу, и сквозь хлынувшую кровь было видно, как, цепляясь за его кованую, с полировкой, поверхность, вытягиваются вслед, наружу, желтоватые жировые прослойки. Белый шёлк стал рубиново-красным. Из раскрытого рта показался язык, и Легат с хрустом прокусил его насквозь.
Тай шагнул, поднял с земли короткий кинжал. Придержал левой рукой дрожащий, испачканный слюной и кровью подбородок, взглянул Легату в глаза и коротким толчком погрузил кинжал в его шею. Легат тихо лёг.
– Й-ах-ха-а! – завизжал вдруг кто-то из его легионеров.
(Вот это очень важно. Если упустишь секундочку, ту, что держит общее напряжение на самом пике заоблачной невидимой высоты, секундочку, что переносит это напряжение через какую-то высшую точку, не позволяя ему переплавиться в действие, как найдётся крикун, конечно, безмозглый и, как правило, трус, и оборвёт эту секундочку. И долго потом придётся жалеть, что секундочкой этой распорядился не ты.)
– Й-ах-ха-а! – и бросил в Тая издали коротким ножом.
Наверное, можно было уже договориться , но теперь они, вскинутые увиденным, и этим вот криком, бросились все. Тай, легко увернувшись от брошенного ножа, взмахнул в воздухе кровавой катаной с порхающим на ней красно-белым вымпелом, ещё, ещё. Трое упали.
– Хватит трупов! – орал я на пределе голоса. – Августу сообщите! – а сам отбивал и наносил удары и очень старался не открывать прерывисто дышавшего за моей спиной Эдда.
– Том! Надо пробиться к воротам! – прокричал Готлиб.
Но в сторону ворот мы прошли десяток шагов, не больше. Прибежали новые, теперь их было человек тринадцать или пятнадцать. Мы прилипли спинами к стене, выставили редкие иглы клинков. Четверо. У Эдда в руке – предназначавшийся Таю короткий зазубренный нож. Нох, молодец, где-то спрятался, в бойню не влип.
Тай, выйдя чуть вперёд, очень медленно и аккуратно сматывал с катаны окровавленный, изрезанный шёлк. За поясом сзади у него был тот самый кинжал. Когда успел-то?
Ну вот, перевели дух. Ладно, не в первый раз приходится тереть спиною камень стены, есть опыт, есть.
– Готлиб, – сказал я негромко. – По-моему, всё. Другого выхода нет.
Он понимающе кивнул. Сказал Эдду:
– Выручай, сынок. Пока есть возможность. Мы подбросим тебя на стену, ты встань наверху, лицом к гавани. Замри. И разведи руки в стороны. И стой, сколько сможешь. Потом, потом узнаешь, зачем. Давай, пока нас Тай прикрывает…
Взяв Эдда за пояс и ноги, мы подбросили его вверх, и он вцепился в край стены, и я, подхватив Готлиба, приподнял его, и он вытолкнул мальчишку повыше. Охнув от боли в незаживших как следует ранах, я уронил Готлиба – но порядок, Эдд встал на стене и руки раскинул. Теперь всё зависит от того, какой сейчас марсовый на верхнем краешке Ямы…
Хорошие марсовые оказались на вахте. Смотрели в сторону Города, как было приказано, и подзорных труб ни на секунду от глаза не отнимали, по очереди передавая вахту друг другу. Попробуйте-ка так вот, целых восемь склянок, четыре часа!
Охранники Города бросились всё-таки, да к чёрту вас, эта работа нам хорошо знакома, лёгкой добычи не ждите, – а в воздухе вдруг с характерным, назойливым воем прогудело ядро и, врезавшись в кладку городской стены, с оглушительным грохотом лопнуло. И тут же, с двухсекундными паузами – ещё три. Молодец, ох, молодец Оллиройс. Вслепую, на ощупь, через скалу корабельного кладбища – положил ядра не на крыши домов, где люди, а в стену. Прокатилась по улицам паника, но не принесла нам облегчения: добавился к легионерам ещё десяток. Со всего Города они сбегаются, что ли? Но это даже и к лучшему. Когда слишком много бойцов – они только мешают друг другу.
Я вертел клинком. Работа знакома, жаль только, что не Крыса в руке… И вдруг дрогнули и рассеялись ряды нападавших. Огненным вихрем ворвались на улочку люди в красных рубахах. Разметали легионеров, дошли до нас, встали. Бариль с командой… Откуда? Откуда?!
– Ворота прошли легко, мистер Том, нас не ждали, – забасил боцман. – А вот обратно – пробиваться придётся. Вы целы?
– Мы – да, спасибо Таю… Ну, готовы?
Ох, нет. Навалились, да плотно так, мы едва успели друг к другу под левые руки пристроиться. Хорошо, что матросы красные рубахи надели, – отчётливо видно, где свои, где чужие.
И снова грохот ядер.
– Достаточно трупов! Пусть кто-нибудь Августу скажет!..
Проклятые ослы. Тупые, упрямые. Их уж больше десятка лежит, а всё лезут. Жирком заплыли при сытой-то жизни. А у нас каждый день – война. Мы привычны.
Вдруг откатились назад, далеко. Убрали, попрятали оружие. Что, ядра подействовали?
– Или непонятно просил человек, чтобы Августу передали? – послышался негромкий, размеренный голос.
Негромкий, но народ съёжился, затих. Некто, в грубой одежде, без возраста, среднего роста. На Клауса чем-то похож!
– Кто кровь первым пролил?
Готлиб шагнул, повернулся к нему взрезанной, в бурых потёках, спиной.
– Вот первая кровь.
– Это так, Властелин, – утвердительно проговорил кто-то из неприметных монахов.
– Значит, вину за убитых снимаю…
Снова серия ядер.
– Эдди! Довольно! Прыгай сюда! Бариль, поддержи его.
Эдд спрыгнул.
– Что же, этот вот крест – это знак? – озадаченно проговорил Август. – Человек в виде креста. Бьют пушечные ядра. С гавани. Но ни один корабль в гавани не стреляет!
