Алла Бегунова - Черный передел
Здесь пришлось двигаться, согнувшись в три погибели, руками держась за стены, изредка ударяясь головой о невидимые выступы. Скоро ступени привели к отверстию диаметром не более метра. Она выглянула наружу. Небо темнело вдали, но яркие южные звезды еще не зажглись.
Прямо перед Аржановой, закрывая собою потайной ход, на отвесной скале росло одинокое дерево. Ощупью она нашла его узловатую ветку, сломала и поднесла к глазам. Реликт крымской флоры – тис ягодный, с красноватой корой, с узкими, плоскими, блестящими листьями и красно-сизыми плодами-шишечками подарил ей сладковатый, томный аромат.
Еле-еле развернувшись, молодая женщина полезла обратно в пещеру. Эзра Мичри сидел там на корточках у пифоса и, наклонив факел, смотрел, как капли расплавленной смолы падают на пол. Анастасия оперлась о глиняный бок сосуда, стоящего напротив.
– Значит, выход отсюда есть, – сказала она.
Старший приказчик кивнул.
– Но без каната не выбраться…
Караим встал, просунул руку куда-то между пифосами и вытащил связку довольно толстых пеньковых веревок:
– Здесь – тридцать саженей.
Аржанова попробовала веревку на разрыв.
– А зачем вы сделали это?
– Что я сделал, госпожа?
– Ну, показали потайной ход.
Он поднял факел вверх и осветил ее лицо:
– Вы мне понравились.
– Именно я?
– Вы и вся ваша команда.
Вздохнув, Анастасия отдала веревки Мичри. Он аккуратно их свернул и положил на прежнее место. Курская дворянка постаралась его запомнить и похлопала ладонями по крутым бокам двух пифосов. Их доверху наполняли зерна ячменя.
– Есть ли у вас оружие? – спросила она.
– Нет, – приказчик покачал головой. – Мои предки были смелыми воинами. Они даже ходили в походы с крымскими ханами. Но я – сугубо мирный человек.
– Я думала, в крепости у всех есть оружие.
– Эти времена давно прошли. Хотя, может быть, у кого-то оно и сохранилось. Точно я не знаю.
– Жаль.
– Неужели вы надеетесь только на оружие? – грустно заметил он. – А другая помощь вам не нужна?
Аржанова медлила с ответом. Интуиция подсказывала ей, что на Эзру Мечри можно положиться. Немало добрых, отзывчивых людей попадалось ей на жизненном пути. Часто они приходили на помощь и вовсе не из-за холодного расчета или надежды на щедрое вознаграждение, а скорее по велению сердца. Нужно лишь понравиться им, вызвать доверие к себе.
– Мы приехали в Крым из России, – сказала она. – Многое здесь нам непонятно, а кое-что тревожит всерьез. Поэтому я и говорю об оружии. Все зависит от обстоятельств.
– Конечно, – он согласился с ней, и Анастасии показалось, будто караим принял какое-то важное решение. – Но завтра – суббота, наш праздничный день. В соборной кенасе состоится торжественное богослужение. Много людей из окрестных сел соберется на него. Я тоже останусь. Вы можете на меня рассчитывать…
– Спасибо, Эзра!
– Кстати говоря, мое имя переводится как «помощь»…
Две кенасы – молитвенные дома караимов – вроде сестер-близнецов, похожие одна на другую, находились рядом во дворике, огороженном невысоким забором на территории «Старого города». Соборную кенасу, ту, что побольше, украшала аркада из хорошо отделанных камней серовато-белого цвета. Из такого же камня строители вытесали и узкие скамьи под ее плоской черепичной крышей.
Многое здесь напомнило Аржановой мечеть. Кенаса тоже была сориентирована на юг. Пол ее устилали ковры. На деревянном треугольнике у потолка привешивались светильники и модели страусовых яиц в натуральную величину, украшенные шнурами и кистями. Прихожане, вступая в кенасу, оставляли обувь у входа, молились, стоя на коленях и образуя тесные ряды. И конечно, сюда не допускали женщин. Они могли присутствовать на богослужении, лишь незаметно поднявшись по боковому входу на балкончик над частью зала, скрытый за густой деревянной решеткой.
При всем при этом служба шла на… древнееврейском языке. Естественно, простые караимы его не знали. Они только распевали псалмы вслед за газаном – священником в белом халате с воротом, расшитым золотыми нитями, и в головном уборе, наподобие чалмы. По просьбе Вирковича газан соборной кенасы разрешил чужестранцам присутствовать на праздничном субботнем богослужении. Им отвели места у двери, напротив амвона. Там, на скамьях, обитых войлоком и кожей, сидели дряхлые старики, уже не способные выстоять службу на коленях и молиться, а также – люди, скорбящие об умерших недавно родственниках.
Аржанова терпеливо слушала протяжные напевы. После молитвы Виркович обещал показать ей свою коллекцию старинных книг и манускриптов. Они хранились в соборной кенасе. Он с гордостью говорил русской путешественнице, что в молодости побывал в Персии, Аравии и Турции и собрал около ста раритетов на арабском, тюркском и древнееврейском языках, которые сам знал отлично.
Когда кенаса, наконец, опустела, почтенный старец открыл резную дверцу бокового шкафа и весьма торжественно извлек на свет не книгу, как ожидала Анастасия, а деревянный цилиндр размером не менее сорока сантиметров в длину и сантиметров пятнадцати в диаметре. Он повернул задвижку где-то сбоку, и цилиндр распался на две равные половины, напоминая чем-то грецкий орех. В нем лежала рукопись, намотанная на два штыря, исполненная старинным куфическим, то есть «квадратным» письмом на плотной пергаментной бумаге.
– Что это? – спросила молодая женщина.
– «Книга светил». В X веке ее составил Абу-Юсуф Якуб аль-Киркисани, последователь нашего вероучителя Анана бен Давида…
Чтобы прочитать целиком столбец из рукописи, Аржанова чуть отвернула бумажную ленту с правого штыря, расправила ее и повела пальцем по строчкам справа налево, читая по-тюркски медленно и громко:
«… вы вкусили, что благ Господь.Приступя к нему, камню живому,человеками отверженному, но Богомизбранному, драгоценному, и сами будьте,как живые камни, устраивайте из себядом духовный и священство святое,дабы приносить духовные жертвы,благоприятные Богу, следуя заповедямИисуса Христа, безгрешного сына Божьего…»
Тут Анастасия остановилась и посмотрела на Вирковича. Обитатели крепости Чуфут-кале удивляли ее все больше. Найти имя Христа и хвалебный отзыв о Нем в манускрипте, написанном на тюркском языке и, возможно, действительно в X веке, – это ли не загадка для досужего путешественника?
