Прыжок леопарда - Виктор Васильевич Бушмин
Как ни странно, но все или почти все в их жизнях было одинаково. Разница заключалась лишь в мизерном, буквально микроскопическом отличии, называемом королевской властью и собственным названием страны.
ГЛАВА XXIII. Алост.
Фландрия. Алост. 27 июля 1128г.
Запоздалая попытка короля Франции Людовика вмешаться во внутренние войны Фландрии не увенчалась успехом. Встреча в Аррасе, так тщательно спланированная и организованная епископом Нуайона с представителями восставшего народа и рыцарства, рассыпалась в прах, наткнувшись на упрямое и откровенное нежелание обеих сторон найти компромисс.
Людовик, желая припугнуть их, стал упирать на силу, но в ответ лишь услышал:
– Ничто в деле избрания и поставления графа Фландрии более не касается короля Франции, независимо от того, оставил или не оставил наследника скончавшийся граф. У пэров страны, рыцарства, ремесленников и горожан есть власть называть самого близкого по родству человека, и есть привилегия возводить его в графское достоинство… – Людовик побагровел, услышав такие наглые и откровенно бунтарские слова. Ростки, так умело подготовленные Гуго де Биго, так умело и с любовью рассаженные Арнульфом и его группой в благодатной фламандской земле, дали корни, а побеги этих корней раскинулись широкой и ветвистой кроной, названию которой было «свобода». – До сей поры графов Фландрии и вас, ваше величество, соединяло кровное родство. Но одно дело – то, что проистекает из родства, а другое – то, что почитается справедливым по традиции и по закону.
Так, несолоно хлебавши, король удалился от границ Фландрии, оставляя графа Гильома и его горстку рыцарей один на один с взбунтовавшейся страной.
Другой, пожалуй бы, растерялся, запаниковал и опустил руки, отказавшись от графской короны.
Но, отлучение мятежного войска лже-графа Тьерри перед битвой, страшная и жестокая расправа над пленниками и, наконец, публичное покаяние Клитона вместе со своими рыцарями и воинами, всколыхнуло увлекающиеся и непостоянные умы фламандцев куда больше, чем угрозы со стороны короля Франции и звонкая монета Тьерри де Эльзаса.
Последний заметался по стране, закрывавшей ворота своих городов и крепостей перед его носом и объявлявших о нейтралитете и верности епископскому отлучению. Исправно пополняясь наемниками и всевозможные отбросами, способными лишь убивать, насиловать, воевать и грабить всех без разбора, армия Тьерри умудрилась снова потерпеть одно крупное поражение и измотаться в нескольких мелких стычках, из-за чего меткие на язык фламандцы прозвали их «проклятыми», а армию Гильома Клитона «кающимся воинством».
Этому было четкое объяснение: все, как один, от знатного рыцаря до простого арбалетчика, состригли свои волосы и, сняв кричащие своей пестротой одеяния, одели простые черные одежды, пришив на них и намалевав на щитах белые кресты.
Граф Тьерри, умело загоняемый в районы топких фламандских и фризийских болот маневрами армии Клитона, жег и уничтожал все на своем пути, отталкивая от себя последних колеблющихся фламандцев, утомленных этой беспросветной и кажущейся бессмысленной войной…
Тьерри сидел и нервно жевал кусок холодного и заветренного мяса, сваренного уже два или три дня назад. Вид у него был, прямо скажем, не графский: грязные и спутанные волосы, давно не бритая щетина, превратившаяся в подобие козлиной бороды, разорванный сюркот и начинающая местами ржаветь кольчуга.
Он сидел, понуро стараясь не глядеть на дневное солнце, огромным оранжевым жаром висевшее над ним и своими палящими лучами плавившее все, к чему ни прикасалось. Голова жутко болела и стучала в висках колокольными ударами медленного пульса так, что даже глазами шевелить не было сил.
К нему подошел один из рыцарей и, кашлянув в кулак, попробовал привлечь внимание, но Тьерри даже не повел головой, продолжая тереть пальцами виски.
– Ваша светлость… – тихо произнес он, едва касаясь плеча Тьерри.
Тьерри вздрогнул и бросил на него встревоженный и полудикий взгляд. Рыцарь даже вздрогнул, испугавшись его.
– Чего ты хочешь?.. – отрешенным голосом спросил он рыцаря.
Тот помялся с ноги на ногу и, подбирая слова, замялся, но собрался с мыслями и сказал:
– Тут, это, ваша светлость, один из тех тайных людей, с кем вы так часто встречались…
Тьерри кисло усмехнулся, подумав, что же на этот раз он захотят и что попытаются еще ему соврать, лишь бы потрафить своему непонятному желанию втянуть Фландрию в еще больший круговорот идиотизма, насилия и мрака.
– Тащи эту тварь сюда… – он вяло махнул рукой и зевнул.
Рыцарь ушел и вскоре возвратился, подталкивая в спину какого-то человека. Тьерри присмотрелся и удивился – это был не Арнульф, а один из его подручных.
– Ну, и где же ваш назойливый предводитель? Где тот, кто наобещал мне горы золотые и исчез непонятно куда, едва началась настоящая мужская заваруха?..
Незнакомец, половину лица которого уродовал ужасающий рубец от шрама, спокойно выслушал гневную тираду графа, при этом, что удивительно, на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Мессир, я пришел к вам как простой, но весьма опытный воин. Мэтр Арнульф, скорее всего, погиб во время внезапного нападения на нас группы рыцарей мессира Клитона.
Тьерри засмеялся. Арнульф, который мнил и выказывал себя всемогущим, всезнающим и неуязвимым, погиб самым тривиальным и глупейшим образом, наткнувшись на простую облаву.
– Какой мне прок от тебя, если рыцари Гильома, словно заговоренные, крушат в мелкую капусту моих воинов, а ведь они превосходили их числом почти втрое!
– Я опытный арбалетчик, лучник, я командовал отрядами королевских стрелков во время Уэльских походов короля Генриха…
– У меня и так предостаточно командиров. – Тьерри надоедало слушать и разговаривать с ним. Он снова зевнул, встал и пошел к своей палатке, чей изорванный и грязный вид навевал грусть и тоску.
– У нас, тем не менее, еще одно дело не доделано… – с мольбой крикнул англичанин и упал на колени перед Тьерри. – Оставьте меня, Христа ради…
– Я отлучен от церкви и предан анафеме, так что не упоминай без толку имя Творца… – ответил он, но последние слова англичанина врезались ему в память и заинтересовали. – Что же ты еще не доделал?..
– Я не убил одного франка, ваша светлость… – англичанин сложил руки с молящемся жесте. – Меня насадят на кол в Англии, если я не выполню его!..
Тьерри засмеялся и, уставившись каменным взглядом на него, ответил:
– На кол я тебя и здесь могу насадить…
– Умоляю вас, мессир…
Тьерри снова зевнул и, развернувшись, ответил:
– Черт с тобой, оставайся! Выйдешь в первом же бое в передовых рядах. Там, если тебя судьба все еще любит, ты и найдешь его. – Он засмеялся, показно и громко. – Если только он тебя раньше не найдет!..
– Спасибо, ваша светлость…
