Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами
— Я останусь снаружи, на соседней крыше! — крикнул Эдмон. — Заходите внутрь, забаррикадируйте дверь, а в стенах проделайте бойницы. А уж мы тут позаботимся, чтобы никто не подобрался к вам слишком близко. Сюда! Сюда! — добавил он во весь голос, заметив, что горстка белых пытается пробиться через кольцо индейцев, но не знает куда. — Сюда! Забирайтесь на крыши!
В сопровождении доброго десятка белых Эдмон проник в хижину по соседству с той, где скрывалась Инес, и поднялся на крышу. Между тем почти всем белым удалось преодолеть сопротивление краснокожих, и они, чтобы спасти нескольких своих товарищей, окруженных индейцами и безуспешно пытающихся соединиться с главными силами, открыли по противнику ураганный огонь. Стрельба примерно из сорока ружей произвела такой ошеломляющий эффект, что апачи в панике бежали, а горстка белых успела добраться до своих.
Таким образом Эдмон добился поставленной цели и создал опорный пункт для обороны от индейцев.
Со вздохом облегчения он окинул взглядом поле сражения. Ему удалось насчитать более двух десятков трупов краснокожих. Едва ли не половина пала от его руки. Среди белых было четверо убитых, несколько человек получили тяжелые ранения; впрочем, раненых удалось доставить в укромное место, где ими занялся теперь доктор. Одежда Эдмона имела устрашающий вид: она вся была в пятнах крови из-за поврежденной руки. Сейчас небольшая рана перестала кровоточить, и капитан перевязал ее куском мягкой материи.
— Будьте начеку! — предупредил Эдмон, заметив, что некоторые из людей Альфонсо собрались устроить себе небольшой отдых, поскольку индейцы пока не появлялись. — Доверять краснокожим нельзя… А вы — друг семьи Толедо? — обратился он по-французски к белокурому молодому человеку, который последовал за ним на крышу и теперь тщательно чистил стволы своего великолепного ружья.
— Надеюсь, что так! — приветливо ответил тот. — А вы, несомненно, господин де Трепор, чье исчезновение так переживал дон Альфонсо?
— Он самый. Когда вы объединились с людьми Альфонсо? — спросил капитан.
— Сегодня утром. Мы тотчас решили напасть, опасаясь, что ночная бойня только ожесточила индейцев против пленных. Впрочем, что это?..
Со стороны деревни донесся жуткий вой, словно там находилась целая стая голодных волков. Несомненно, это был знак ликования. Более сорока краснокожих, размахивая ружьями и копьями, скакали на богато украшенных лошадях, направляясь к белым. Приблизившись на расстояние выстрела, они угрожающе подняли свое оружие. Потом они свернули в сторону. За первой группой всадников последовала вторая, затем третья, четвертая… В общей сложности их было, наверное, около полутора сотен. Многие держали в поводу запасных лошадей, в которых белые сразу же опознали своих собственных.
Выходит, апачи получили подкрепление от дружественного племени…
Белые застыли в растерянности. Их насчитывалось не более четырех десятков, а противостояло им теперь, пожалуй, свыше двухсот краснокожих. Пока белым, правда, ничто особенно не угрожало. А что потом? Где достать продовольствие? Если им повезет, как прорваться сквозь эту массу всадников, как скрыться от них?
Положение белых стало отчаянным. Это сознавал каждый. В угрюмом молчании, с ружьями в руках, они глядели в сторону центра деревни, где индейцы радостно приветствовали друг друга, поочередно прикладываясь к бутылкам с огненной водой, которую прихватили с собой эти бледнолицые.
— Вы уверены, что краснокожие вели за поводья именно ваших лошадей? — спросил Эдмон молодого человека.
— Совершенно уверен. Я узнал их. Мы оставили лошадей под присмотром трех наших.
— Тогда у нас нет никакой надежды на побег! — мрачно заметил Эдмон. — Пойдемте, посоветуемся с нашими друзьями. Пока нам нечего опасаться нападения.
Он потолковал с пожилым господином, внушавшим ему особое доверие, посоветовал на случай приближения индейцев не терять самообладания и стрелять наверняка, беря на мушку каждого в отдельности. Потом он вместе с молодым незнакомцем спустился вниз и постучался в хижину, где находился Альфонсо.
Тот немедленно распахнул дверь и молча заключил друга в объятия. Инес стояла посреди хижины, опираясь на руку человека, который, несомненно, был ее отцом. Лицо ее излучало доброту, спокойствие и рассудительность; несмотря на некоторую бледность, в нем уже чувствовалась незаурядная энергия. Оказалось, и дон Лотарио, и Альфонсо ранены: дон Лотарио — в руку, Альфонсо — в ногу. Впрочем, обе раны не вызывали опасений.
— Это мой самый близкий друг, Эдмон де Трепор! — сказал Альфонсо, подводя Эдмона к своему отцу. — Он собирался разделить со мной все опасности этой борьбы, но большую ее часть ему пришлось взять на себя.
Дон Лотарио нежно обнял Эдмона, словно собственного сына.
— Какая удивительная, пожалуй даже печальная, ирония судьбы — встретить сына столь дорогого для меня человека в какой-то индейской хижине! — взволнованно произнес он. — Вы уже оказали нам неоценимую услугу — без вашей помощи нам, возможно, и не удалось бы встретиться с Инес.
Эдмон подошел к возлюбленной, склонил голову и благоговейно поцеловал ей руку.
— Тебе не кажется, Эдмон, что мы без труда справимся с индейцами? — спросил Альфонсо.
— Увы, дружище! Ты еще ничего не знаешь, а между тем их теперь на полторы сотни больше!
Альфонсо и дон Лотарио ошеломленно уставились друг на друга.
— Так вот что означал дьявольский рев этих бестий! — произнес наконец Альфонсо. — А не удастся ли нам, по крайней мере, пробиться к своим лошадям?
— Ваши лошади попали в руки индейцев другого племени, когда те спешили на помощь местным, — ответил Эдмон. — Этот молодой человек, — кивнул он в сторону белокурого, — узнал их.
После слов капитана наступила гробовая тишина.
— Придется пойти на переговоры! — прервал молчание дон Лотарио. — Мы должны приложить все усилия, чтобы избежать борьбы, которая была бы теперь слишком неравной. Кстати, господин капитан, вы еще не знакомы с вашим новым товарищем по оружию… Позвольте представить его вам — мистер Коннингэм, друг нашего дома! Он великодушно предложил свою помощь и присоединился к нашему предприятию. Не сомневаюсь, вскоре он завоюет и ваши симпатии, при условии, что у нас будет еще время заняться неотложными земными делами!
— Вы надеетесь, что после таких ожесточенных, таких кровопролитных сражений возможны мирные переговоры? — удивленно спросил Эдмон.
— Дочь сказала мне, что Вильгамену убит или очень тяжело ранен… вами, — ответил дон Лотарио. — А ведь именно он был больше всех заинтересован в том, чтобы не отпускать пленников, рассчитывая тем самым добиться своей цели — освобождения отца. Для остальных индейцев они значат гораздо меньше, поэтому я продолжаю надеяться, что удастся уладить дело миром. Мы пошлем Литавано: он выяснит, готовы ли апачи к переговорам.
