История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Почему же он не вытребовал более суровых для Византии условий? По той простой причине, что его политика изменилась. Его амбиции в отношении Византии теперь сосредоточились на ее короне, которая окажется ему доступна, как только он станет императорским тестем. Осмотр стен убедил его, что завоевать Константинополь можно только дипломатией, а беседуя с Николаем, он обнаружил в нем союзника, о котором прежде не подозревал. Патриарх не только не демонстрировал преданности Македонской династии, но и явно страшился одной мысли об утрате контроля над болгарской церковью, и все это дало Симеону огромные преимущества в переговорах. Агрессивный подход на этом этапе оказался бы катастрофой. Словом, Симеон отлично разыграл свои карты, а патриарх Николай переусердствовал. Его высокомерие разозлило членов регентского совета так же сильно, как их отталкивала его жестокость. Кроме того, их ужаснуло то, как он поступил с Зоей, и очень растрогал бледный маленький император, бродивший по дворцу и плакавший по матери. Весть о том, что патриарх вел тайные переговоры с болгарским царем, стала последней каплей. В феврале 914 года сестра Анна покинула монастырь, снова стала императрицей, и регентство перешло к ней.
Симеон презрительно охарактеризовал новое правительство как «совет евнухов». Однако евнухи в Византийской империи не были ни жеманными сопрано более поздней Западной Европы, ни толстыми смотрителями гарема в восточной традиции. По меньшей мере на протяжении четырех веков они пользовались большим уважением в обществе и занимали многие важные церковные и государственные посты. К концу X века для многообещающего юноши, готовящегося поступить на императорскую службу, стать евнухом означало по сути получить гарантию карьерного роста; многие честолюбивые родители имели обыкновение кастрировать младших сыновей, считая это чем-то само собой разумеющимся, поскольку не обремененные семьей евнухи часто оказывались более работящими и преданными делу, чем их «полноценные» коллеги. Поскольку у евнухов не могло быть сыновей, они получали должности исключительно на основании своих заслуг. Наконец, они были безопасны. Евнух мог поучаствовать в несерьезной интриге на стороне какого-нибудь племянника, но никогда не мог претендовать на трон. Так что неудивительно, что императрица и ее евнухи вскоре показали себя гораздо более успешными правителями империи. Проблема для них заключалась в старом патриархе. Поначалу Зоя хотела восстановить на престоле Евфимия, но тот слишком многое претерпел, и поэтому она, хоть и неохотно, позволила Николаю и дальше занимать этот пост, однако он получил зловещее предупреждение о том, чего ему ожидать, если он снова станет вмешиваться в дела, которые его не касаются. Похоже, судьба снова благоволила к Зое: в течение следующих полутора лет она смогла отбить у халифа Армению и посадила там на престол князя Ашота, твердого союзника Византии; разбила еще одно войско мусульман, совершившее грандиозный набег на территорию империи из своей ставки в Тарсусе; и полностью уничтожила третье войско у города Капуя, восстановив таким образом престиж Византии в Италии. К концу 915 года большинство ее подданных считало, что императрица Зоя не может поступить неправильно.
Даже царь Болгарии Симеон потерпел неудачу, пусть и временную. Утрата власти патриархом Николаем и возвращение Зои стали для него серьезным ударом: он знал, что императрица никогда не даст согласия на брак, на который он так настроился. С ней все-таки придется воевать. В сентябре Симеон с армией появился у Адрианополя, который сдался без всякого сопротивления. Похоже, Симеон искренне удивился, когда императрица послала большое войско, чтобы отбить город, и, в свою очередь, был вынужден отступить. В 917 году он снова вернулся во Фракию, и императрица решила нанести превентивный удар. Ее стратег в крымском Херсоне, некий Иоанн Богас, подкупил известных своей продажностью печенегов, чтобы те вторглись в Болгарию с севера. Византийский флот должен был переправить их через Дунай, пока армия подходила из Константинополя к южной границе. Попав в эти огромные клещи, Симеон будет вынужден пойти на переговоры.
Симеон, по-видимому, тоже проявил выдающийся талант к взяточничеству. Иоанн Богас прибыл с печенегами к берегам Дуная, чтобы встретить там флот под командованием армянина по имени Роман Лакапин; однако при встрече оба военачальника вступили в ожесточенный спор, в котором каждый отрицал полномочия другого. В итоге Роман категорически отказался переправлять печенегов через реку, и те, устав ждать, отправились по домам. Тем временем армия под командованием доместика Льва Фоки шла из столицы вдоль побережья Черного моря. На рассвете 20 августа войско стояло лагерем у небольшого портового города Анхиалос. Именно тогда Симеон, наблюдавший за продвижением армии, воспользовался шансом и напал на войско с западных холмов, не пощадив никого. Уничтожена была практически вся армия. Льву Фоке удалось спастись, но мало кому еще так же повезло. Легко представить себе, в каком гневе была императрица. Романа Лакапина приговорили к ослеплению, но, на его счастье, влиятельные друзья смогли, еле успев, выхлопотать ему помилование. Как ни странно, доверие Зои к Льву Фоке не было подорвано: той же зимой она доверила ему еще одно войско, которое было разгромлено почти так же, как и первое.
В столице 918 год начался с нарастающего хаоса. После двух разгромных поражений авторитет Зои рухнул, а ее правление оказалось в серьезной опасности. Надежды договориться с Симеоном не было – он продолжал настаивать на браке между Константином и своей дочерью, сделав его условием любых переговоров, а императрица по-прежнему не желала иметь невестку из варварского племени. Ей нужно было каким-то образом найти сторонников внутри империи. Где же? Возможностей существовало всего две. Первой был Лев Фока, хотя он и пользовался дурной репутацией. Его семья стала главной среди аристократов-землевладельцев, к тому же он был вдовцом, и императрица могла бы рассмотреть возможность брака с ним, что значительно укрепило бы ее положение и положение ее сына. Альтернативой был Роман Лакапин. В отличие от Льва он не обладал ни хорошим происхождением, ни воспитанием – сын армянского крестьянина, он возвысился исключительно благодаря своим заслугам. В то же время, хотя он почти не отличился в последних битвах, он был непобедим, и его большой флагманский корабль и сейчас стоял на якоре в Золотом Роге в окружении императорского флота. Из них двоих императрица, что неудивительно, все-таки выбрала красивого полководца-аристократа, предпочтя его иноземному выскочке, и Лев вскоре стал одним из самых доверенных ее советников. Однако жители Константинополя
