Густав Эмар - Мексиканские ночи
— Сеньоры, — сказал дон Хаиме префекту и главному алькальду. — Смерть преступника помешала вам исполнить свой долг. Но тело его принадлежит семье. Поэтому прошу вас удалиться.
— Да простит Бог этому несчастному его последнее преступление! — промолвил префект. — Нам здесь больше нечего делать. — Он церемонно раскланялся и вышел. За ним последовали полицейские, алькальд и солдаты.
— Господа! — произнес дон Хаиме. — Помолитесь за упокой души этого великого грешника!
Все опустились на колени, только Доминик стоял неподвижно, мрачно глядя на распростертого на полу дона Горацио.
— Доминик, — сказал дон Хаиме, — неужели ты питаешь ненависть к мертвому?
— Да, — вскричал Доминик. — Я ненавижу его! Пусть будет он проклят во веки веков!
Все тотчас поднялись с колен, словно это проклятье оледенило их душу.
ГЛАВА XXXIX. Эпилог: ТОПОР
События между тем развивались своим чередом.
Посланники Мирамона, отправленные к генералу Ортеге, вернулись, так и не заключив мира. Положение становилось критическим. Мирамон решил пожертвовать собой и покинуть город, чтобы не усугублять и без того тяжелое положение.
Он отправился в муниципальный совет и предложил избрать президента или алькальда, близкого к победившей партии, чтобы он мог спасти город и поддержать в нем порядок.
Муниципальный совет обратился к генералу Бериосбалу, и тот великодушно согласился принять на себя эту трудную миссию.
Первым делом он обратился к иностранным послам с просьбой раздать оружие своим соотечественникам, чтобы они могли заменить дезорганизованную полицию и наблюдать за безопасностью в городе.
Мирамон в это время готовился к отъезду. Он не взял с собой жену и детей, чтобы не подвергать их риску. Мало ли что могло случиться с Мирамоном в дороге. Поэтому он оставил их в испанском посольстве.
Вообще-то Мирамон мог спокойно покинуть город, не опасаясь нападения приверженцев Хуареса. Даже противники относились к нему дружелюбно, не видя в нем врага.
Ему не раз предлагали спастись, но он с поистине рыцарской деликатностью отклонял эти предложения, не желая навлечь ненависть на тех, кто защищал его и поддерживал.
Дон Хаиме почти весь день провел с Мирамоном. Он утешал его, помогал собирать солдат, бродивших в нерешимости и не знавших, к кому пристать.
Граф де ля Соль и герцог де Табор, так называли теперь Доминика, весь вечер провели в обществе женщин, обсуждая случившееся накануне. Наконец они простились и отправились домой. Их беспокоило то, что долго не возвращается дон Хаиме — в городе было неспокойно. Придя домой, они сразу же хотели лечь спать, но тут слуга доложил о приходе Лопеса.
Лопес был вооружен с головы до ног, будто собрался в опасную экспедицию.
— На вас целый арсенал, Лопес! — вскричал удивленно Доминик.
— Вы к нам с каким-нибудь поручением? — спросил граф.
— Мне велели сказать вам, сеньоры: «Два плюс один — три».
— Слава Богу! — вскричали молодые люди. — Что нужно делать? Мы готовы!
— Берите оружие, вооружите слуг, оседлайте лошадей и ждите!
— Что-нибудь случилось?
— Не знаю, сеньоры, так велел передать вам мой господин.
— А сам он придет?
— Через час он будет здесь. А мне велел остаться у вас.
— Отдохните пока, Лопес, а мы велим все приготовить.
К одиннадцати часам явился дон Хаиме. Его друзья в дорожных костюмах, со шпорами на сапогах, с револьверами у пояса курили, положив сабли и ружья на стол.
— Браво! — сказал дон Хаиме. — Пора в путь!
— Как вам будет угодно.
— Далеко едем? — спросил Доминик.
— Не думаю, но, может быть, придется драться.
— Тем лучше, — ответили молодые люди.
— У нас еще почти полчаса времени. Этого больше чем достаточно, чтобы рассказать вам о моих намерениях. Вы знаете, что мы с генералом друзья. Так вот, генерал собрал отряд человек в пятьсот и надеется в его сопровождении благополучно добраться до Вера-Крус, где он сможет сесть на корабль. Сегодня в час ночи он должен покинуть город.
— Неужели дело дошло до этого? — спросил граф.
— К сожалению. Но не нам об этом судить.
— Какая же роль отведена нам во всей этой истории? — поинтересовался Доминик.
— Сейчас объясню, — сказал дон Хаиме. — Мирамон уверен в своих сопровождающих, а я сомневаюсь. Мирамона солдаты любят, но ненавидят многих из тех, кто вместе с ним. Мне стало известно, что солдат подбивают выдать этих людей, и не исключено, что они согласились на это. В суматохе сам Мирамон может легко оказаться в плену.
— Весьма вероятно! — произнес дон Хаиме решительно. — И я рассчитываю на вас.
— Вот и прекрасно, — воскликнули молодые люди. — Мы оправдаем ваше доверие.
— Итак, вы, я, Лопес, Лео Карраль и наши слуги составим отряд из семи человек, а это уже сила. Кроме того, я смогу спрятать генерала у вас. Вы — иностранцы, живете уединенно, не привлекая к себе внимания.
— У нас он будет в полной безопасности.
— Я изложил вам свой план, а действовать будем по обстоятельствам. Если солдаты не пойдут на измену, наша помощь не понадобится. Мы только проводим его до того места, где он уже будет в безопасности.
— В нашем молодом президенте, — сказал граф, — столько рыцарского благородства и великодушия! Я был бы счастлив оказаться ему полезным.
— Едемте же, — сказал Доминик. — Надеюсь, вы позаботились о безопасности моей матери?
— Не беспокойся. Испанский посланник выставил у ее дома охрану. Кроме того, с ней остался дон Эстебан. У него связи с Хуаресом, так что он и один ее защитит в случае необходимости.
— Итак, в бой! — весело вскричали молодые люди. Они укутались в плащи, взяли оружие.
— С Богом! — произнес дон Хаиме.
Слуги были уже на местах.
Семеро всадников направились к площади Майор, где уже собирались солдаты. Дома были освещены, по улицам шли толпы людей, многочисленные патрули из французов, англичан и испанцев наблюдали за порядком и общественной безопасностью, ибо в момент смены правительства может случиться непредвиденное.
Солдаты братались с народом, как будто происходящее было в порядке вещей. Верные Мирамону офицеры были рядом с ним, они покидали город, потому что не ждали ничего хорошего от победителей. По спокойному, даже веселому виду Мирамона трудно было догадаться, что творится у него на душе. Он с воодушевлением говорил о достоинствах своего правления и без тени неприязни прощался с теми, кто предал его в трудную минуту.
— А, — сказал Мирамон, заметив дона Хаиме, — вы все же решили меня проводить. А я уже и не надеялся.
— Как это мило с вашей стороны, генерал! — весело сказал дон Хаиме.
