Густав Эмар - Мексиканские ночи

— Это не займет много времени, — сказал генерал Негрете, — его казнят выстрелом в спину, и все. Как изменника.

— Но прежде надо установить личность, — добавил Кабос.

По знаку дона Хаиме солдаты привели дона Мельхиора.

Вид у него был ужасный: платье разорвано и покрыто грязью, окровавленные руки связаны за спиной.

Суд состоялся под председательством генерала Кабоса, и вскоре изменник с простреленной спиной уже был в предсмертных конвульсиях.

ГЛАВА XXXVIII. Лицом к лицу

К тому времени, когда генерал Мирамон вернулся в Мехико, там уже все знали о его поражении. Духовенство и аристократия, как ни удивительно, раскаивались в своем равнодушии к Мирамону, который один мог их спасти. Да и в народе президент нашел бы сейчас поддержку. Но ему и в голову не приходило обратиться к жителям с призывом помочь организовать оборону.

Сама мысль о власти претила сейчас Мирамону и единственным желанием было сложить с себя полномочия.

По прибытии в Мехико Мирамон решил прежде всего собрать дипломатов и просить их выступить в роли посредников, чтобы спасти город. Мирамон намерен был сдать Мехико без боя федеральным войскам.

И тогда французский и испанский посланники, генерал Берисабал, взятый в плен при Толухе, и генерал Айестеран, близкий друг Мирамона, тотчас же отправились к генералу Ортего, чтобы заключить почетный мир, точнее, капитулировать.

Дон Антонио Касебар изъявил желание отправиться вместе с ними. После казни друга его, Мельхиора, он стал опасаться за собственную судьбу, и его томило дурное предчувствие. Но выйти за ворота без пропуска было невозможно, и дону Антонио пришлось остаться в Мехико. Вскоре он получил письмо, подтвердившее его опасения. И без того осторожный, в силу того образа жизни, который он вел, и постоянного риска, которому подвергался, дон Антонио нанял дюжину испытанных убийц и держал их за портьерами. Как-то около девяти вечера, в тот самый день, когда возвратился Мирамон, дон Антонио пошел к себе в спальню почитать, но этому невинному развлечению мешала нечистая совесть. Вдруг он услышал в прихожей громкие голоса. Дон Антонио быстро встал и уже хотел пойти узнать, как вдруг дверь отворилась, и на пороге показался слуга, а за ним еще девять человек: шесть мужчин в масках из серапе и три дамы.

Дона Антонио проняла дрожь, но он взял себя в руки и стоял в ожидании, когда кто-нибудь из вошедших заговорит.

— Сеньор дон Антонио, — произнес наконец один из них, выступив вперед, — я привел вашу невестку донью Марию, герцогиню де Табор, вашу племянницу донью Кармен де Табор и донью Долорес де ля Крус.

Слова эти были произнесены с такой убийственной иронией, что дон Антонио невольно попятился назад и лицо его покрылось смертельной бледностью.

— Я вас не понимаю, — сказал он, тщетно стараясь унять в голосе дрожь.

— Неужели вы не узнали меня, дон Горацио? — кротко произнесла донья Мария. — Разве страдания так сильно изменили мое лицо? Ведь я — несчастная супруга вашего брата, которого вы убили?

— Что за комедию вы здесь ломаете? — вскричал дон Антонио с гневом. — Эта женщина сумасшедшая! А вы, негодяи, берегитесь! Со мной шутки плохи!

Тот, к кому обратился дон Антонио, громко расхохотался.

— Может быть, кабальеро, вы хотите говорить при свидетелях? А нас здесь так мало!

— Может, и при свидетелях, — ответил незнакомец.

— Прошу вас, сеньоры и кабальеро, выйти к нам! — сказал дон Антонио. Тотчас портьеры приподнялись, двери отворились, и человек двенадцать вошли в комнату.

— Вот вам свидетели, — вскричал дон Антонио, усмехнувшись. — Пусть же прольется ваша кровь, вы сами этого хотели — он обратился к появившимся из-за портьер молодчикам:

— Бейте их, как собак! — и сам схватил со стола два шестиствольных револьвера. Никто не двигался с места.

— Долой маски! — сказал один из пришедших. — Мы должны разговаривать с открытыми лицами. — И он снял маску.

Остальные последовали его примеру.

Читатель, конечно, уже догадался, кто пришел к дону Антонио.

— Не угодно ли вам, сеньор, — сказал дон Хаиме, — открыть свое настоящее имя, как мы открыли лица? Надеюсь, вы узнали меня? Я — дон Хаиме де Бивар, брат вашей невестки. Двадцать два года я слежу за каждым вашим шагом, сеньор Горацио де Табор, и жду случая отомстить вам. И вот, наконец, Бог мне послал этот случай!

Дон Горацио смерил взглядом дона Хаиме и сказал:

— Ну и что дальше, мой благородный шурин? Вы хотите, чтобы я перестал притворяться? Извольте! Я даже согласен признать вас своим родственником. Только хотелось бы знать, до какой вы додумались мести за двадцать два года, благородный потомок Сида Кампеадора? Смерти я не боюсь, не раз смотрел ей в глаза. Допустим, вы убьете меня. Но я унесу в могилу тайну такой страшной мести, о которой вы и не подозреваете, и снова буду в выигрыше. А вам я оставлю в наследство отчаянье, и вы поседеете в одну ночь, как поседела ваша сестра.

— Ошибаетесь, дон Горацио, — произнес дон Хаиме, — я знаю все ваши тайны. И умрете вы не от моей руки, а от руки палача. Позорной смертью. На виселице!

— Ты лжешь, негодяй! — взревел дон Горацио. — Я… я… герцог де Табор! Во мне течет королевская кровь! Я — потомок одной из самых могущественных и старинных фамилий Испании! Тебя свела с ума ненависть! Вот ты и болтаешь о виселице. В Мехико есть испанский посланник!

— Есть, — ответил дон Хаиме, — но этот посланник разрешил судить тебя по всей строгости мексиканских законов.

— Он мой друг, покровитель! Он рекомендовал меня президенту Мирамону. Да и с какой стати мне бояться здешних законов, если я иностранец?

— Да, иностранец. Но вы поступили здесь на службу, чтобы предать одно правительство и перейти на сторону другого. Письмо, которое вы хотели настойчиво получить у полковника дона Фелиппе, сейчас у меня! А письма, похищенные у вас в Пуэбло благодаря вашему двоюродному брату, дону Эстебану, которого вы даже не знаете, находятся в руках дона Хуареса. Как видите, вы безвозвратно погибли, поскольку милосердие чуждо дону Бенито Хуаресу. Ваша главная тайна мне тоже известна, о чем вы и не подозревали. Я знаю о существовании брата доньи Кармен, близнеца, более того, я знаю, где он, и могу, когда захочу, привести его к вам. Взгляните! Вот человек, которому вы продали своего племянника! — дон Хаиме указал на Луиса, стоявшего рядом.

— Ax! — прошептал дон Горацио, падая в кресло и ломая в отчаянии руки. — Я погиб!

— Да, вы окончательно погибли, — промолвил с презрением дон Хаиме, — даже смерть не спасет вас от бесчестия.

— Ради Бога, ответьте, — вскричала донья Мария, подходя к шурину, — дон Хаиме сказал правду? У меня есть сын, близнец моей милой Кармен?