Убей фюрера, Теодор - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
В начале трапезы он непременно произносил короткую речь в ультрапатриотическом духе, очень напоминавшую тост. Явно расстраивался, что в стакане эрзац-кофе, а не шнапс. Судя по прожилкам на бугристом лице со шрамами, Кальтенбруннер пил изрядно, отчего становился нервным к концу рабочего дня – хотелось принять грамм триста-четыреста. Ещё он непрерывно курил, более сотни сигарет в день. Его коричневые зубы воняли настолько нестерпимо, что напоминали газовую атаку на Ипре, и Гиммлер однажды выгнал обергруппенфюрера с доклада, пока тот не залечит кариес у дантиста.
Вскоре совместные обеды обрели обязательность служебного совещания, и начальники управлений, если уезжали в командировку, отправляли в столовую своих замов или начальников рефератов (отделов). В середине апреля Шелленберг увидел на стуле, предназначенном для шефа внутреннего СД, долговязую фигуру фон Валленштайна.
– Растёт ваш протеже, – ядовито заметил Мюллер. Он не пользовался ножом, только вилкой, тем самым подчёркивал своё происхождение из народных низов. – Загляните ко мне, Вальтер, когда насытитесь.
Шелленберг постарался скрыть удивление. Ладно, про насыщение – это просто шутка, военный рацион поддерживает у офицеров поджарое телосложение. Странно другое. Он часто встречался и подолгу катался на лошади с главным конкурентом в разведке – Канарисом. Адмирал интеллигентен, с ним приятно пообщаться. Разговорами с Мюллером Шелленберг был сыт лет на десять вперёд, повторять без служебной необходимости не имел желания. Неформальный тон гестаповца насторожил. Тем более, когда беседа намечается на территории Мюллера, где наверняка будет записываться.
– Присаживайтесь, Вальтер! По коньячку и по бутерброду? – генерал изобразил радушного хозяина, отдавая распоряжения помощнику.
– От коньяка откажусь. Печень, – печально сообщил Шелленберг. Для выздоровления ему были необходимы диетическое питание, долгий отдых в тёплой стране и воздержание от волнений, в военное время немыслимая триада.
– Жаль. Не бережёте себя. Ваш фон Валленштайн выглядит гораздо лучше, особенно в форме штурмбаннфюрера СС.
– Бросьте, Генрих. Он не мой подчинённый, и не я продвигаю его по службе.
– Не Кальтенбруннер же! – Мюллер опустился в глубокое чёрное кресло напротив гостя и без стеснения опрокинул рюмку в одиночку. Шеф гестапо оставил мальчишескую манеру выбривать голову над ушами, отчего приобрёл более презентабельный вид. – Он, как и я, недолюбливает вас, холёных интеллектуалов. Говорит: согнать бы вас всех на подземный завод, больше бы пользы рейху.
– У Валленштайна родственник в первом управлении, – напомнил Шелленберг. – Отчего же он вас интересует? Старые счёты? Не думаю.
– Да! – Мюллер закурил, откинувшись в кресле. Рюмка коньяку после обеда, сигаретка за неспешной беседой, и жизнь хороша. – Старые счёты не имеют значения. Он занимается покушениями на первых лиц и растёт в звании, не глядя на промахи прошлого года. Таких совпадений не бывает.
Шелленберг едва удержался, чтоб и себе не налить коньяк. Мюллер подозревает, что в СД открыто готовится ликвидация фюрера!
– Группа Валленштайна работает по инициативе МИДа. Вы не знаете?
Мюллер неопределённо махнул сигаретой.
– Не слышал, но уже ничему не удивляюсь. Видимо, Риббентроп задумал очередную глупость.
– Хуже. Он как-то выслушал страстный монолог фюрера, что только Сталин – выдающаяся личность, Рузвельт и Черчилль рядом с ним не стоят ничего, поэтому нужно срочно ликвидировать Сталина, без него Советы развалятся.
– Фюрер во многом прав, – согласился Мюллер. – Во всяком случае, в оценке Сталина. И что наш Иоахим?
– Решил сам организовать покушение. Заказал одноразовый пистолет с убойной дистанцией шесть метров, вмонтированный в авторучку. Ищет контакты с русскими, чтобы отправить к Сталину переговорщика-смертника.
Мюллер едва не схватился за голову.
– Вы серьёзно?
– Вполне. Больше скажу – по ходатайству Риббентропа фюрер утвердил самую достойную кандидатуру смертника, истинного и верного сына рейха, – Шелленберг печально улыбнулся: – Меня.
– Поздравляю. Большая честь, – откликнулся Мюллер без тени улыбки, отчего сарказм усилился. – Я представляю, как после Сталинграда и ультиматума Рузвельта о безоговорочной капитуляции русские идут на переговоры.
– МИД просил нейтралов о посредничестве. Мои люди и Канариса пробовали выходить на контакт с русской разведкой… Ответ один: складывайте оружие и приводите фюрера в наручниках, поговорим. Представьте, Риббентроп в качестве наживки предлагал Сталину военную помощь против США!
Благостное настроение Мюллера улетучилось. Он вернулся к своему столу, подхватил какую-то папку, видимо, представлявшую интерес для разведки СД, потом отбросил её.
– Вы знакомы с подробностями дела Лютера?
– В общих чертах.
Шелленберг кривил душой. Переворот в Министерстве иностранных дел, что готовил заместитель Риббентропа, наделал много шума. Мюллер не стал пенять за отсутствие откровенности.
– Я сам присутствовал на ключевых допросах. Люди Лютера дали массу доказательств не только преступлений Риббентропа, но и его клинического идиотизма. Гиммлер доложил фюреру: далее терпеть нельзя. Это было, кажется, в сентябре.
– Помню, – кивнул Шелленберг. – Рейхсфюрер вернулся из ставки умиротворённый, поменявший своё мнение на сто восемьдесят градусов. Мне заявил: «Фюрер знает, что делает. Доверимся его выбору».
– В результате вместо Риббентропа команда Лютера строем отправилась в концлагерь. Наш Иоахим убедил вождя, что отводить армию Паулюса от Сталинграда политически неверно из-за Муссолини. Доблестные римские воины разбегались всякий раз, как видели противника. И вдруг в обозе вермахта победно дошли до Волги. Фюрер с Риббентропом решили, что нельзя унижать союзника отступлением. Те и остались под Сталинградом. На два метра под землёй.
Бездарность министра иностранных дел общеизвестна, но Мюллер подошёл к роковой черте, поставив под сомнение решение фюрера. Шелленберг не питал иллюзий: если бобина с записью разговора будет использована как компромат, то некоторые реплики вырежутся. Он изобразил встречную откровенность.
– Узнал от помощника Гиммлера, наш шеф слушает сводки с фронта по утрам, когда бреется, и перед плохими известиями приказал говорить: «сожалею, рейхсфюрер», чтоб не порезаться дрогнувшей рукой.
– Значит, перед сообщением о пленении Паулюса он сказал «сожалею» дважды. Вальтер, давайте не будем ходить кругами. Идеи Риббентропа – чушь, а рейхсфюрер излишне мягок. Поговорим о другом. Вы искали контакты с англичанами для сепаратного мира против русских?
Вот оно, ради чего крутятся невидимые катушки, накручивая тонкую магнитную проволоку.
– Да. В августе в Цюрихе, через английского генерального консула Кейбла.
Мюллер подобрался.
– Вы действовали сами? Или по приказу Гиммлера?
– Сам, конечно. Контакт разведки – это оперативная комбинация. На уровне рейхсфюрера без одобрения Гитлера – уже государственная измена. Мы лишь обрисовали высшему руководству возможные варианты.
– Так! – Мюллер прислонился пятой точкой к краю рабочего стола. – Теперь понимаю. Ваш рапорт о переговорах с англичанами совпал по времени с «пораженческим» докладом о ситуации на Востоке.
– Я был на волоске от ареста, фюрер издал приказ о запрете на контакты с западными союзниками. Выгодный момент упущен.
– И его не вернуть. Зато теперь есть время, пока на фронте затишье. Пусть нам предложат худшие условия, в следующем году они могут быть ещё тяжелее. Когда рейхсфюрер планирует лететь в ставку?
– В Винницу? Точно не знаю. Скоро.
– Вальтер! Военные говорят, это затишье продлится до лета. Необходимо вдвоём убедить рейхсфюрера, чтобы он уговорил вождя изменить стратегию. Будем действовать согласованно, потому вас сюда и позвал.
Шелленберг не отказался, но никакого энтузиазма не почувствовал. Рейхсфюрер мыслит здраво и понимает, что нужно
