Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Статный, высокого роста, с кроткими голубыми глазами, король имел осанку и величие истинно царские. Его природные дарования были так велики, что он будучи юношей поражал опытных старцев зрелостью своих суждений. Память у него была такова, что он помнил не только государственные законы, но знал всех своих офицеров и многих солдат, говорил так хорошо, что «побеждал своей речью так же, как и мечом».
Король подавал пример трудолюбия, умеренности в пище, в простоте жизни, а по своему благородству и высокой честности был выше всех людей того времени. «Я могу спать, – говорил он, – на коленях каждого из своих подданных». И, действительно, Густав-Адольф был истинным отцом Отечества, поучая правде не только своими законами, но и собственным примером. Кроткий и ласковый со всеми, король был особенно ласков со старыми заслуженными солдатами. Многие из них служили во дворце драбантами или телохранителями, и редко случалось, чтобы король, проходя мимо, не сказал им доброго слова. Там был один старик, который участвовал в войнах с Россией; король его особенно жаловал, часто садился с ним рядом и расспрашивал про своего деда.
Густав-Адольф сам был храбрейший из шведов и много раз подвергался большой опасности, он носил на теле девять сабельных рубцов, три раза тонул и, наконец, пал на поле битвы, как простой солдат. Он часто говорил, что «самая лучшая смерть для короля – если он падет за свой народ и за правое дело». Кроме того, Густав-Адольф считается в числе первых полководцев. Он сделал много нововведений, которые подняли военное искусство. До него пехота состояла наполовину из мушкетеров и наполовину из пикинеров. Мушкетеры имели «мушкеты до 15 ф. весом – такие тяжелые, что на плечо пришивалась особая подушечка, а для стрельбы имелась особая подставка. Густав-Адольф уменьшил вес мушкета до 10 ф. и число мушкетеров увеличил до двух третей в каждой роте. Пикинерам, вместо их длинных, в 3 сажени пик, дал алебарды». Благодаря введению бумажного патрона, пехота стала стрелять залпами. Король облегчил и конницу. Кирасирам, вместо тяжелых пик, он дал короткие карабины, а драгунам – мушкеты. Для артиллерии, по приказанию короля, были отлиты новые оружия, гораздо легче и короче прежних. Шведская артиллерия стала так легка и подвижна, что приводила в изумление немцев. Она стреляла ядрами и картечью. Пехота, вместо прежнего глубокого строя, становилась только в 6 шеренг, а для стрельбы – даже в три шеренги: посередине пикинеры, по флангам – мушкетеры, либо вперемежку отделениями. В коннице король вовсе отменил пальбу перед атакой: она с места поднималась в карьер с обнаженным палашом. Армия короля отличалась таким порядком, какого нигде не было; король и здесь подавал пример строгого соблюдения закона. Он награждал только по заслугам и строго наказывал за такие преступления, как насилие, грабеж, распутство, трусость, виновным секли головы или расстреливали. Но зато король заботился, чтобы солдат был накормлен, одет и обут; он также заботился о его детях, для которых устроил особые школы. Дети во время войны следовали, по тогдашнему обычаю, за своими отцами. Вся Германия удивлялась порядку в шведском войске; ничего подобного там не видали. Немецкие войска скорее походили на разбойничьи шайки, жившие грабежами, 20-го мая 1639 года король, окончивший все приготовления, приехал в столицу попрощаться со шведами.
Взявши на руки свою 4-летнюю дочь, Христину, король заставил выборных чинов государства присягнуть ей на верность, если он не вернется. После присяги начали читать постановление об управлении Швецией в его отсутствие. Все собрание плакало навзрыд, и растроганный король не скоро пришел в себя. Он сказал: «Бог свидетель, что я начинаю войну не ради тщеславия. Император жестоко оскорбил моих послов; он преследует моих друзей и братьев, попирает нашу веру. Угнетенные народы Германии взывают к нашей помощи и, если Богу угодно, мы им поможем. Я знаю, что моя жизнь в опасности, но до сих пор Господь чудесно хранил меня. Поручаю вас Вседержителю. Прощаюсь нежно со всеми вами, прощаюсь, может быть навсегда!» На другой день началась посадка войска в одном из приморских городов. Маленькая и бедная Швеция подымалась на спасение единоверцев, и каждый швед это чувствовал; если он не посылал своего сына или брата, то, все равно, уделял из своего скудного достатка. С любовью и гордостью смотрели шведы на своего короля, на его славных сподвижников. Тут был его канцлер Оксенштирна, его боевые сподвижники: Густав Горн, Матвей Турн, Фалькенберг и много других. Всех их уносили корабли в далекую Германию, а кто знает, вернутся ли они?.. На пятый день флот достиг острова Рюгена, у берегов Германии. Он принадлежит нынче Пруссии. Король первый вышел на берег и в присутствии свиты стал на колени благодарить Господа за сохранение своей армии и флота. Так начались военные действия Густава-Адольфа. В его армии было пока 12 тысяч пехоты, или 92 роты, и 3 тысячи конницы, или 116 рот; но это была отборная армия по дисциплине, храбрости и опытности. Большинство ее солдат провели многие годы в войне с польским королем.
Более года прошло, пока Густав-Адольф прочно утвердился в приморских странах Германии, Мекленбурге и Бранденбурге. Медленно, шаг за шагом, он забирал крепости, укрепленные города, ставил в них свои гарнизоны и снабжал их продовольствием. Свою маленькую армию король, мало-помалу, увеличивал то наемниками, то союзниками. Тут сошлись англичане, шотландцы, датчане, голландцы и немцы. Все они смотрели на короля, как некогда евреи смотрели ни Иуду Маккавея, освобождавшего народ Божий от тяжкого ига римлян. Густав-Адольф искусно уклонялся от боя с противником сильнейшим, но кидался, как молния, на противника слабейшего, наносил ему жестокое поражение и преследовал неусыпно до полного уничтожения. В то же время не было и мысли о грабежах и насилиях.
Между тем на спасение Империи спешил фельдмаршал Тилли Валленштейн, в то время он был уже уволен, а его армия распущена. Этот умный полководец, родом баварец, один понимал силу Густава-Адольфа; император и прочие владетельные князья южной Германии смотрели на него с пренебрежением, даже в насмешку называли шведского короля «снежным величеством», полагая, что он может драться только на севере, в холоде, а если спустится на юг, то растает, как снег. Тилли хотел было ворваться в Померанию, но проходы туда были заняты, лагерь короля неприступен, а потому фельдмаршал повернул на Эльбу, к городу Магдебургу. Тогда король оставил свой лагерь, поднялся вверх по Одеру и явился перед Франкфуртом. На третий день этот большой город был взят штурмом; вся артиллерия
