Бернард Корнуэлл - Золото стрелка Шарпа
На южной стене у жаровни стоял Кокс, ждал, когда рассвет явит ему новые французские батареи. Вчера неприятель дал по городу несколько выстрелов и уничтожил телеграф, а сегодня он возьмется за дело всерьез, в этом Кокс не сомневался. Он уповал на мощную оборону, на бои, описания которых попадут на страницы исторических хроник, надеялся задержать французов до дождей и спасти Португалию; но он также представлял себе осадные орудия, бреши, пробитые в толстых стенах, и вопящие, ощетиненные сталью батальоны, которые в одну из ночей ринутся на штурм и повергнут его чаяния в прах. И он, и осаждающие понимали, что город – последнее препятствие для победоносной французской армии. Кокс, как ни подогревал он в душе надежду, все-таки не верил, что Альмейда простоит до затяжных дождей, когда реки выйдут из берегов, а дороги превратятся в непролазную топь.
Высоко над ним, у замка и собора, что венчали холм, Шарп пинком распахнул дверь пекарни. В сумраке угадывались округлые линии печей; на ощупь кирпич был холоден. Рядом с Шарпом дрожала Тереза, хоть и куталась в его длинную зеленую шинель. А стрелка изводила боль: саднили нога, предплечье и порезы в боках, раскалывалась голова после бессонной ночи, проведенной в мучительном споре.
– Неужели нет другого выхода? – с мольбой вопрошал Ноулз.
– А что, есть? Тогда скажите.
И сейчас в холодном безмолвии Шарп все еще искал другой выход. Поговорить с Коксом? Или с Керси? Но только Шарпу известно, как отчаянно Веллингтон нуждается в золоте. Коксу и Керси покажется нелепостью, что несколько тысяч золотых монет могут спасти Португалию, а Шарп не в силах объяснить – как, он ведь и сам не знает. Проклятая секретность! Из-за нее должны погибнуть сотни людей. Но если золото не доберется до Веллингтона, война будет проиграна.
А Тереза все равно уйдет. Через несколько часов они простятся, он поведет роту к своим, а девушка вернется в горы, на «малую войну». Он прижал ее к груди, вдохнул запах ее волос; его охватило желание, но в следующий миг они отступили друг от друга – снаружи зазвучали шаги, дверь распахнулась, и в сумрак заглянул Патрик Харпер.
– Сэр?
– Мы здесь. Достал?
– Все в порядке, – довольно бодро ответил Харпер и указал назад, на Хельмута. – Один бочонок пороха, сэр. Спасибо Тому Джеррарду.
– Он спрашивал, зачем?
Харпер отрицательно покачал головой.
– Сказал, что если для вас, сэр, то все в порядке. – Сержант помог немцу внести в пекарню вместительный бочонок. – Черт, тяжелый, сэр.
– Может, подсобить?
Харпер выпрямился и воскликнул с притворным негодованием:
– Чтобы офицер таскал бочки, сэр? Мы же в армии, черт возьми! Мы ее сюда приволокли, мы здесь все и закончим.
– Знаете, что делать?
В этом вопросе не было необходимости. Шарп поглядел сквозь грязное стекло на площадь и в слабом сиянии зари увидел, что двери собора все еще закрыты. Может быть, тюки с патронами уже унесли. Может быть, Веллингтон послал к Коксу гонца на быстром коне, предположив, что Шарп застрял в Альмейде.
Он тряхнул головой, отгоняя проклятые мечты.
– Ладно, приступайте.
Хельмут одолжил у Харпера штык, воткнул в днище бочонка, провертел дырку диаметром с мушкетный ствол и удовлетворенно крякнул. Харпер кивнул Шарпу и произнес беспечным тоном:
– Ну, мы пошли.
Шарп заставил себя ухмыльнуться.
– Поосторожнее там.
Он хотел сказать сержанту, чтобы не марался, что это грязное дело капитана Шарпа, но знал, что на это ответит ирландец. Капитан смотрел, как двое мужчин – высокий и низкий – поднимают бочонок стоймя, встряхивают, чтобы из отверстия посыпался порох, неуклюже выбираются за дверь и идут по площади. Они шли по водосточной канаве – Харпер по дну, а Хельмут по краю, это облегчало ходьбу. В окно пекарни Шарп видел, как порох сыплется на темные камни, как приближается к собору страшная дорожка. Ему не верилось, что это происходит на самом деле, что генеральское «вы должны, Шарп» толкает его на непоправимое. Снова нахлынули сомнения. А вдруг все-таки можно убедить Кокса? Или того хуже, вдруг из Лондона прибыло золото, и все это – напрасно?
У него на миг замерло сердце – распахнулась дверь собора и вышли двое часовых, поправляя на ходу кивера. Шарп подумал, что сейчас они все увидят, и стиснул кулаки, а рядом с ним Тереза шевелила губами в беззвучной молитве.
– Шарп!
Он вздрогнул, повернулся и увидел Лассау.
– Вы меня напугали!
– Это все нечистая совесть. – Немец из дверного проема кивком указал на подножие холма. – Мы открыли в доме дверь. Подвальную.
– Я вас там найду.
Он собирался поджечь запал и отбежать к выбранному ими дому с глубоким подвалом – его дверь отворялась с улицы. Лассау не уходил. Он смотрел на двух сержантов, на часовых, которые не обращали на них внимания.
– Просто не верится, дружище. Что ж, надеюсь, вы поступаете правильно.
И я, подумал Шарп, и я надеюсь. Бред, чистой воды бред!
Он обнял девушку здоровой рукой и посмотрел на сержантов – те держались ближе к каменным трубам, преграждавшим путь повозкам, к торговым прилавкам. Часовые смотрели на сержантов и не видели ничего странного в том, что двое военных несут бочку; они даже не пошевелились, когда Харпер и Хельмут поставили ее совсем рядом с маленькой дверью собора.
– Боже! – прошептал Лассау, глядя, как Хельмут опускается подле бочонка на корточки и расширяет пробоину, чтобы огонь добрался до оставшегося пороха.
Харпер прошел двадцать ярдов и заговорил с часовыми о каких-то пустяках, и Шарп с тоской подумал, что сейчас этим людям придется умереть. Ведь они видят, как немец крошит дерево! Но нет, они как ни в чем не бывало смеялись над шутками Харпера, и наконец Хельмут поднялся, зевнул и пошел назад, а ирландец помахал часовым на прощанье и зашагал следом.
Шарп достал трутницу и сигару, дрожащими руками постучал кремнем об огниво, подул на льняной фитиль, поднес к нему сигару и втягивал через нее воздух, с ненавистью ощущая табачный вкус, пока не затлел ее кончик.
Лассау оцепенело смотрел на него.
– Вы уверены?
Шарп пожал плечами.
– Уверен.
В дверном проеме появились сержанты, и Лассау обратился к Хельмуту по-немецки, затем сказал Шарпу:
– Желаю удачи, дружище. До встречи через минуту.
Шарп кивнул, немцы ушли, а он снова затянулся. И посмотрел на ирландца, все еще стоящего в дверях.
– Уведи Терезу.
– Нет, – решительно сказал Харпер. – Я с вами.
– Я тоже. – Тереза улыбнулась Шарпу.
Он взял девушку за руку и вывел ее на улицу. В сером небе над собором разливался перламутр, высвечивая жгуты облаков. Все сулило прекрасный день.
Шарп снова глотнул табачного дыма, и перед его мысленным взором замелькали образы людей, которые строили собор, вырезали на каменных стенах у дверей лики святых, молились на коленях на широких плитах пола, венчались, крестили детей в гранитной купели, лежали в гробах между колоннами алтаря. Он вспомнил сухой тон генерала: «Вы должны, Шарп!», священника, забеливающего алтарную загородку, батальон с обозом жен и детей, трупы в погребе…
