Густав Эмар - Флибустьеры

Эти слова были произнесены так задушевно, что тронули асиендадо.

— Что бы ни произошло, — ответил он, — я остаюсь вам благодарен. Вы окажете мне неоценимую услугу, за которую я вам вечно буду признателен.

Дон Сильва вырвал листок из своей записной книжки, написал на нем несколько слов карандашом, свернул его и вручил Тигреро.

— Уверены ли вы в этом человеке? — спросил он его.

— Как в самом себе, — отвечал уклончиво дон Марсиаль. — Будьте уверены, он проникнет к самому графу.

Асиендадо наклонил голову в знак своего полного удовлетворения. Тигреро приблизился к Кукаресу.

— Слушай, — громко проговорил он, обращаясь к нему, — требуется, чтобы ты в два дня передал это письмо начальнику гарнизона Гетцали… Понимаешь меня?

— Вполне! — подтвердил леперо.

— Отправляйся, и да хранит тебя Бог… Через четверть часа за тем холмом, — быстро прибавил он, понизив голос;

— Понимаю, — ответил тот, наклонив голову.

— Возьми эту пирогу, — продолжал Тигреро.

Если у асиендадо и шевельнулись какие-либо подозрения относительно намерений Тигреро, то они окончательно рассеялись, когда он увидел, что Кукарес прыгнул в пирогу, схватил весло и удалился, даже не обменявшись с Тигреро знаком, ни разу не обернувшись.

— Ну вот, первая часть ваших распоряжений исполнена, — начал Тигреро, возвратившись к дону Сильве. — Теперь перейдем ко второй. Возьмите мои пистолеты и мой кинжал, в случае тревоги вы сможете защищаться. Я оставлю вас здесь. Прошу вас, не отходите далеко. Часа через два, не позже, я вернусь.

— Так что, вы знаете, где найти лошадей?

— Разве вы забыли, что в пустыне я как у себя дома? — отвечал Тигреро с улыбкой. — Скоро вы увидите, что я не хвастаюсь. До свидания.

И он удалился твердыми шагами в направлении, противоположном тому, куда поплыл Кукарес.

Но как только он скрылся из глаз дона Сильвы за густой группой прибрежных деревьев, то сразу круто повернул, обошел стороной и очутился опять на берегу, немного выше того места, где оставил дона Сильву с дочерью.

Кукарес, ожидая его, сидел, небрежно прислонившись к стволу дерева, и курил папиросу.

— Ну, некогда болтать, надо делать дело, — начал, приблизившись к нему, Тигреро. — Время не ждет.

— Я слушаю.

— Видишь ты этот бриллиант? — и он показал ему на массивное кольцо, стягивающее его галстук и украшенное бриллиантом чистейшей воды.

— Он стоит тысяч шесть пиастров, — оценил его леперо взглядом знатока.

Дон Марсиаль протянул ему бриллиант:

— Дарю его тебе.

Леперо взял его и сжал в руке.

— Что надо делать?

— Прежде всего, возвратить мне записку.

— Вот она.

Дон Марсиаль взял ее и разорвал на мелкие кусочки.

— А теперь? — вновь спросил Кукарес.

— А теперь у меня для тебя есть другой такой же бриллиант. Ты меня понимаешь?

— Что ж, я его возьму.

— Но с одним условием.

— Я знаю, с каким, — ответил Кукарес, утвердительно кивая головой.

— Ты принимаешь это условие?

— Разумеется. Никогда уже он не будет становиться вам поперек дороги.

— Хорошо, но ты знаешь, что я требую доказательств.

— И вы получите их.

— Тогда до свидания.

Оба товарища расстались, очень довольные тем, что поняли друг друга с полуслова.

Мы уже видели, каким образом Кукарес исполнил поручение, возложенное на него доном Сильвой де Торресом.

После описанного краткого разговора с Кукаресом дон Марсиаль принялся разыскивать лошадей.

Часа через два он уже возвращался и не только вел с собой двух великолепных коней, но откуда-то достал и двух пеонов, или выдававших себя за таковых, которые должны были служить провожатыми.

Асиендадо вполне оценил великодушие дона Марсиаля и, хотя манеры и вид его телохранителей не внушали особого доверия, он тепло благодарил Тигреро за участие и за старания сделать путешествие по возможности менее тяжелым. Он с большим аппетитом позавтракал задней лопаткой лани, орошенной пульке — и то, и другое также достал откуда-то предусмотрительный дон Марсиаль. Когда завтрак кончился, небольшой отрад, довольно хорошо вооруженный, двинулся в путь по направлению к колонии Гетцали, куда дон Сильва при благоприятных обстоятельствах рассчитывал добраться за три дня.

ГЛАВА XIX. В прериях

Мексиканская граница, вплоть до отдаленных иезуитских миссий, тогда уже оставленных и разрушавшихся, представляла собой край громадных прерий по Рио-Хиле, известных в то время под именем Апачерии, или земель апачей. Они тянулись вплоть до мрачной пустыни дель-Норте.

Эту часть Америки природа одарила чудной растительностью, чрезвычайным плодородием и разнообразием флоры и фауны, что редко можно встретить в каком-либо другом месте на земле.

Гетцали, колония, основанная графом Лорайлем, представляла не что иное, как бывшую миссию достопочтенных отцов-иезуитов, некогда процветавшую, но затем упраздненную декретом, предписывающим изгнать орден достопочтенных отцов за пределы Мексики. Миссия постепенно пришла в запустение и была восстановлена графом.

Мы не будем приводить здесь доводы за или против ордена Иисуса, но мимоходом должны заметить, что в Америке он оказал громадные услуги делу распространения просвещения. Все основанные им на границе пустыни миссии процветали, индейцы тысячами приходили в них, слушали проповеди на родном им языке, имели случай видеть ближе преимущества оседлой жизни и земледелия и в большом числе переходили под отеческое покровительство миссии, увеличивая собою их паству. Были миссии, которые насчитывали до шестидесяти тысяч новообращенных. Когда вышел декрет об изгнании иезуитов и о передаче основанных ими миссий в руки других орденов, эти прозелиты 34 провожали их со слезами и скорбью, движимые только любовью к своим просветителям, протестуя против такой непонятной им меры, предлагая даже защищать их права от всякого посягательства с оружием в руках.

Наша несколько запоздалая защита отцов-иезуитов, которым мы хотели воздать должное после стольких лет, прошедших со дня их изгнания, основана на той памяти о них, которая и доселе жива в сердцах окрестных индейцев. Эти индейцы, некогда их неусыпными трудами приведенные в лоно христианской церкви, в настоящее время совсем забыли преподанные им зачатки цивилизации и вновь стали кочующими дикарями. Но и до сих пор в поздний час вокруг бивачных костров, среди разных тем для бесед и рассказов, преобладают предания о благочестивых, самоотверженных миссионерах.

Дон Сильва де Торрес хотел поскорее кратчайшим путем добраться до Гетцали. К сожалению, ему нужно было преодолеть значительное расстояние по такой местности, где не было ни одной тропинки. К тому же из-за полного незнания этой местности он был вынужден довериться дону Марсиалю, проводнику во всех отношениях прекрасному, предусмотрительность которого и глубокое знание пустыни не подлежали никакому сомнению, но к которому он, сам не зная почему, мог питать только крайне ограниченное доверие.