Розалинда Лейкер - Венецианская маска. Книга 1
— Я понимаю, как тяжело, когда тебя так обманывают! — Адрианна не могла заставить себя рассказать ей остальное, на что намекал этот торговец, посетивший их дом. По его мнению, Луиза д’Онвиль с самого начала положила глаз на Аликса и пыталась окрутить его. Его отчаянное положение, стремление во что бы то ни стало спасти семью от падения в пропасть, в которую ее неминуемо столкнула бы бедность, определили исход. — Будь мужественной, Мариэтта! Это смятение сердца, оно пройдет. Ты должна раз и навсегда порвать с прошлым. И не печалься о том, что могло быть. У тебя остается твоя музыка!
В глазах Мариэтты появилось страдание.
— Как-нибудь я найду в себе силы справиться с собой и последую твоему совету. Я просто обязана, и все. Очень благодарна тебе, что именно ты сообщила мне эти новости. Значит, Аликс так и не получил ни одного моего письма. Впрочем, что с того, если бы я и получила его? — В знак того, что не сердится на подругу, она покачала головой. — Не расстраивайся, Адрианна. Я понимаю, что твоей вины здесь нет.
— Поверь, вплоть до сегодняшнего дня я ничего не знала об этом! — в отчаянии воскликнула Адрианна.
Мариэтта подошла к ней:
— Если тебя бросают, это еще не повод для того, чтобы поставить на себе крест. Я любила Аликса, от всей души любила, но между нами всегда стояла Венеция.
Адрианна вытерла слезы.
— Странные вещи ты говоришь.
— Тем не менее это правда, — Мариэтта не стала развивать эту мысль дальше, да и Адрианна больше не любопытствовала. Широко раскрытыми глазами она глядела на подругу, как та подносит письмо к пламени свечи.
В тот вечер Мариэтта, надев моретту и домино и надвинув капюшон на голову, взяла в ящике стола ключ от двери, которая вела в хорошо известный ей переулок. Прежде чем выйти из комнаты, она вынула стоящую в высокой вазе розу.
Черный бархат неба усеяли крупные яркие звезды. Люди с фонариками в руках и свечами в декоративных подсвечниках направлялись туда, где собирались в этот вечер развлечься. Никто не обращал на нее внимания, когда она шла по тем улицам и набережным вдоль каналов, где не раз бывала с Аликсом. На площади Сан-Марко она остановилась, чтобы взглянуть на окно, что поверх аркады, где когда-то давным-давно, в ту самую карнавальную ночь ярко вспыхнула в свете фейерверка позолота маски Доменико Торризи, послужившая предостережением, зловещим сигналом — она должна оставить город и сделать это в тот момент, когда, казалось, синяя птица уже трепетала у нее в руках.
Быстрым шагом Мариэтта дошла до одного хорошо знакомого ей тихого, уединенного места невдалеке от канала Гранде, поднесла розу к губам, разжала руки, и цветок мягко упал в воду; она потом долго смотрела, как темные воды уносили его прочь, как он подрагивал на освещаемой серебристым лунным светом зыби.
— Прощай, Аликс! — прошептала она, видя перед собой его смешливые глаза, вспоминая его живой юмор и счастливый смех — их любви сопутствовал с самого начала горьковато-сладостный привкус.
Пожелав Аликсу счастья всегда и во всем, она направилась домой. Придя в Оспедале, положила ключ на прежнее место, в выдвижной ящик стола, хотя прекрасно знала, что теперь он ей уже никогда не понадобится.
В течение последующих трех месяцев Мариэтте довелось подниматься не на один пик славы. Ее голос — зрелый, хорошо поставленный — напоминал зов морских сирен, на звук которых со всех концов Европы стекались люди, чтобы услышать его. Она побывала и в других городах, иногда вместе с хором, а чаще выступая в качестве солистки. В Оспедале она имела роскошные апартаменты, обставленные в соответствии с ее вкусом, и солидную стипендию. Нередко ее мысли снова и снова возвращались к Аликсу, она часто задавала себе вопрос, как у него дела. И хотя пока ее сердце так и не познало новой любви, она, как и Адрианна в свое время, отбоя не знала от разного рода Поклонников и обожателей, число которых с каждым днем росло.
Во время редких встреч с Доменико Торризи Мариэтта избегала его. В отличие от своей покойной жены он никогда не присутствовал на приемах. в Оспедале, но иногда случалось, что он оказывался в числе зрителей, кроме того, судьба иногда сталкивала их во время его появления в школе, приглашенного на заседание директората. Мариэтта неизменно почтительно отвечала на его приветственные поклоны, но они так ни разу и не заговорили, поскольку Доменико твердо придерживался данного ей когда-то на том самом ридотто обещания не выдавать ее и вообще не демонстрировать своего знакомства с ней.
Однажды, вернувшись после очередного выступления из Падуи, она обнаружила у себя на столике приглашение от синьора Доменико Торризи к себе на ужит.
Случай хоть и редкий, но не беспрецедентный: очень многие именитые люди Венеции, считая своей обязанностью проявить воспитанность, приглашали примадонн в свои дворцы на всякого рода торжественные мероприятия. Мариэтте не раз приходилось принимать подобные приглашения, и теперь она подумала, что этот жест Доменико был не больше чем дань моде или приличиям. И все же ее охватило волнение и беспокойство. Ну почему, скажите на милость, ему захотелось встретиться с нею именно сейчас, когда в ее жизни все постепенно приобретало свой лад? Оставалось надеяться на то, что судьба смилостивится над ней, и она там будет не одна, значит, можно ограничиться лишь несколькими фразами в рамках дворянского этикета и потонуть в толпе остальных приглашенных.
Теперешний статус Мариэтты во время визитов за пределы Оспедале ограничил число сопровождавших ее до одной монахини. Она выбрала сестру Джаккомину, обе прекрасно понимали друг друга, ушло в прошлое досадливое общение с сестрой Сильвией. В тот вечер, собираясь на вышеупомянутый ужин, они уселись в гондолу дома Торризи, присланную за ними, и отправились во дворец.
Доменико ожидал их, стоя в одном из портиков аркады у выхода из дворца, что весьма удивило Мариэтту, поскольку это говорило о том, что он ради нее покинул остальных гостей. Его тщательно уложенные, напудренные волосы выгодно подчеркивали светлую кожу его лица, которая не менялась, несмотря на его многодневные морские вояжи.
— Добро пожаловать в мой дом, — приветствовал он их.
— Рада оказаться здесь, — ответила Мариэтта, предпочитая оставаться в рамках общепринятого этикета. Она разглядывала выцветшие фрески стен, когда хозяин дома вел их по роскошной персидской ковровой дорожке, устилавшей мраморный пол. У Мариэтты мелькнула мысль, уж не постелена ли эта дорожка именно в честь их прибытия, несмотря на то, что волны залива, гонимые ветром, могли сыграть злую шутку в любой момент, вызвав наводнение.
