Вильям Энсворт - Борьба за трон
Вальтер и оба полковника поспешили сойти с лошадей, но оставались в некотором отдалении от короля. Дополняя картину, сзади всех держались служители, слезавшие с лошадей.
— Встаньте, достопочтенный отец, — сказал Иаков, поднимая аббата. — Такой святой человек, как вы, не должен прёклоняться перед таким грешником, как я. Я должен пасть перед вами ниц. Благословите меня.
Король почтительно склонил голову, и аббат, распростерши над ним руки, торжественно призвал на него благословение Божие.
— Аббат переменился не так сильно, как я думал, — шепнул спутникам сэр Джордж Барклей. — Я бы узнал его.
— Ни у кого я не встречал такой наружности, — сказал Тильдеслей. — Такое выражение можно видеть только на изображениях святых.
— Это верно, — согласился Вальтер. — С первого взгляда видно, что это в высшей степени благочестивый человек.
Извинившись перед королем в том, что он пойдет вперед, аббат повел своего царственного посетителя в трапезную с каменным полом, заставленную простыми дубовыми сиденьями.
Здесь они остановились, поджидая, пока подойдут остальные спутники короля. Затем аббат повел посетителей через длинный коридор в церковь, где тем временем собралась уже вся монастырская братия.
Едва освещенная несколькими свечами, церковь была так же скромна и проста, как и другие помещения монастыря, которые они уже видели. Только на алтаре были кое-какие украшения. Пол был устлан циновками из тростника.
Для короля было поставлено дубовое кресло, все прочие уселись на скамьях. Торжественность богослужения и важная осанка монахов произвели глубокое впечатление на Иакова.
После богослужения, когда братия разошлась, король представил аббату своих спутников. Настоятель встретил их очень любезно и, обращаясь к сэру Барклею, спросил:
— Мы, кажется, встречались с вами, сын мой?
— Вы не ошиблись, достопочтенный отец, — ответил полковник. — Мы действительно когда-то встречались. Но я не решился сам напомнить вам о былом.
— Увы! Покаяние и молитва могут дать нам душевный покой, но не могут низвести на нас забвение. Прошлое постоянно мучает меня. Прежде, чем вы тронетесь в обратный путь, я хотел бы иметь с вами беседу.
Заметив, что король желает говорить с ним наедине, аббат взял светильник и провел его в небольшую комнату, где стояли простой стол и кресло.
Поставив светильник на стол, аббат подвинул кресло к королю, но тот решительно отказался сесть.
— Достопочтенный отец, — сказал он. — Я желаю получить от вас духовное исцеление. Я делал много грехов, и, хотя совесть постоянно мучает меня за это, я стараюсь искупить свои грехи молитвою и раскаянием, мира все-таки нет в душе моей.
— Не впадайте в отчаяние, государь. Мир придет. Я тоже великий грешник, и мне казалось, что не будет мне прощения, а теперь моя душа спокойна. При вашем высоком положении ваше величество постоянно подвергаетесь многочисленным искушениям, которым, вероятно, поддаетесь иногда. От этого и происходят угрызения совести.
— Вы сказали святую истину, досточтимый отец. Если бы я мог удалиться от мира, подобно императору Карлу V, я пришел бы сюда и получил бы здесь то душевное спокойствие, которого тщетно добиваюсь теперь. Но, увы! Я не могу этого сделать!
— Раскройте мне ваше сердце, — сказал аббат, — и я дам вам совет и утешение.
Король опустился на колени и стал исповедываться. Аббат слушал его внимательно и, сделав ему надлежащее наставление, произнес:
— Да разрешит тебя Господь Иисус Христос от всех грехов твоих и да поместит он тебя в среде избранных своих.
Несмотря на то, что ни король, ни его спутники ничего еще не ели, им объявили, что до ужина еще одна служба. Для Иакова не существовало усталости и лишений, и он умел везде быстро приспосабливаться. Но для его спутников это было серьезным испытанием, почти превосходящим их силы.
Наконец наступило время ужина.
Ой был подан в трапезной и состоял из кореньев, яиц, хлеба и овощей. Все это едва могло утолить приступы голода.
Король сидел рядом с настоятелем и вел с ним оживленную беседу. Но Вальтеру, Тильдеслею и Барклею, истощенным голодом, было не до разговоров. Да и не от чего было им оживиться, ибо вместо всяких напитков подавалась только чистая вода.
По окончании ужина снова маленькая молитва, после чего гостей отвели в спальные комнаты, где они должны были спать на соломе.
На утренней службе, в половине третьего ночи, присутствовал один король. Аббат и монахи были все налицо. Между ними выдавался когда-то красавец щеголь сэр Станлей. Теперь он жил в хижине, которую сам построил себе в лесу, примыкающем к монастырю. Хотя сэр Станлей был одет во власяницу и совершенно оброс бородой, король сразу узнал его.
В шесть часов в трапезной был подан завтрак. Посетители надеялись, что им дадут что-нибудь существенное, но действительность горько разочаровала их.
В их распоряжении оказались только овсяная похлебка и хлеб. О масле не было и помину. При виде этого скудного стола сэр Джордж почувствовал, что он умирает. Вальтер и полковник Тильдеслей едва могли переносить терзание голода.
Король казался совершенно довольным.
Одни служители не терпели никаких лишений, привезя с собою хороший запас провизии.
После завтрака аббат попросил к себе сэра Барклея и имел с ним в своей келье продолжительный разговор, настойчиво уговаривая его вступить в число братии монастыря. Но сэр Джордж успел уже сделать важное открытие, что монастырская жизнь с ее постами и молитвами не годится для него, и решительно отказался от предложения аббата.
— Я удивляюсь вашему благочестию и самоотвержению, достопочтенный отец, — отвечал он, — но сам решительно не способен подражать вам.
— Попробуйте, сын мой, — настаивал аббат. — Вы скоро одолеете первые трудности.
Настоятель имел также разговор с Вальтером и Тильдеслеем. Молодой человек особенно ему понравился.
— Сын мой, — сказал он ласково. — Его величество передавал мне, что вы собираетесь жениться на особе, блистающей красотою и благонравием. Я рад слышать это. Да будет она мила, как Рахиль, мудра, как Ревекка, и верна, как Сарра!
В монастырском саду, тянувшемся сзади монастыря, была устроена между озерами искусственная терраса, с которой открывался дивный вид.
Погода была прекрасная, и король долго ходил с аббатом по террасе, ведя с ним тихие речи.
— Чем больше я вижу Ла-Трапп, — заметил он, — тем больше он мне нравится. Возможно, что здесь я и кончу свои дни.
— Посетите нас еще раз, государь, прежде чем принимать окончательное решение. Местечко не всегда так красиво, как теперь.
