Сергей Степанов - Последний викинг. «Ярость норманнов»
– А это мой названый сын, которого я люблю не меньше, чем собственных детей. Магнус Олавсон, твой племянник.
Харальд впервые видел своего племянника. Его увезли в Гардарику малым ребенком, и с тех пор он жил в семье Ярицлейва Мудрого. Он был сверстником Изяслава, но если тот прятался за мать, то Магнус стоял смело, держа в руках игрушечный лук. Стоило Харальду сделать шаг вперед, чтобы обнять племянника, как мальчишка натянул тетиву и выстрелил из лука. Метко пущенная игрушечная стрела рассекла ему бровь.
– Магнус! Зачем ты это сделал? – мягко укорила ребенка Ингигерд.
Первым желанием Харальда было схватить дерзкого племянника за ухо и как следует отодрать, чтобы внушить почтение к старшим. Но, переведя взгляд на Ингигерд, смотревшую на Магнуса с материнской улыбкой, он понял, что жена конунга простит мальчишке любую выходку. Неожиданно у него нашлась заступница. Одна из дочерей Ингигерд, младшая по возрасту, выступила из-за спины матери и гневно воскликнула:
– Магнус гнус!
Девочка была одета как взрослая в голубую накидку тонкого сукна, а под накидкой – ярко-красное платье с серебряным пояском. Дивной красоты волосы ниспадали золотым потоком и были перехвачены серебряной тесьмой, чтобы не мешать при ходьбе.
– Эллисив Ярицлейвдоттир! – строго вымолвила мать. – Помни, что ты женщина, и никогда не вмешивайся в мужские дела!
Однако девочка была упрямой. Она топнула крошечной ножкой, обутой в сафьяновый сапожок, и воскликнула:
– Магнус хуже гнуса! Он всегда стреляет исподтишка!
Стоя за спиной Ингигерд, Магнус корчил рожи девочке. Окончательно рассердившись, она бросилась к мальчишке, выхватила из его рук лук и ударила его этой игрушкой. Ингигерд вскипела от гнева:
– Какое непослушное дитя! Увести ее и в наказание не давать сегодня меда и грецких орехов!
Слуги поспешили увести детей, и Ингигерд сказала с затаенной гордостью:
– Они часто ссорятся, потому что обладают гордым нравом, как и подобает детям конунга. Только Хольти пока сосет грудь и спит. Но, когда он вырастет, будет таким же доблестным витязем, каким был Олав Толстый. Мой супруг Ярицлейв скоро вернется и будет рад увидеть тебя. А пока приходи каждый день в мои палаты. Надеюсь, ты подружишься с племянником и заменишь ему отца.
Каждое утро Харальд вместе с Рёнгвальдом, а иногда и без него отправлялся в Хольмгард. Его всегда сопровождал исландец Халльдор, следивший за тем, чтобы воры не украли что-нибудь у зазевавшегося господина. Действительно, Харальд ходил по улицам с открытым ртом, не переставая удивляться хитроумию новгородцев. Вдоль улиц тянулись бревна, которые поначалу казались самыми обыкновенными обтесанными стволами елей. Приглядевшись, он обнаружил, что это полые, выдолбленные стволы, по которым текут сточные воды. В Упсале помои выплескивали прямо на улицу, зачастую на головы прохожих, а в Хольмгарде нечистоты по деревянным трубам сливали в Волхов ниже по течению реки.
Самой широкой городской улицей была улица Славная на Торговой стороне. К ней примыкало множество других улиц, выходивших на Волхов. Продолжением Славной улицы являлся Пробойный, или Сурожский, ряд, пересекавший Торг. Говорили, что на Торгу две тысячи лавок, а Харальду казалось, что их гораздо больше. Теперь он с ухмылкой вспоминал ярмарку в Упсале, когда-то казавшуюся ему многолюдной. С разноязыкой новгородской толпой ничто не могло сравниться. Тысячи людей бродили по Торгу. От Пробойного ряда расходилась паутина рядов, и в каждом торговали каким-либо одним видом товара – сукном, мехами, кузнечными изделиями, деревянными бочонками и братинами. Здесь можно было найти товар на любой вкус и мошну: от парчи до связок лыка для плетения лаптей, от греческих амфор до деревянных ложек, от громоздких телег до костяной иглы. В отдельном ряду продавали скот, в другом ряду на прилавках лежали груды рыбы, выловленной в Ильмень-озере или привезенной издалека. На сотнях очагов, обложенных камнями, варили и жарили пищу. Изголодавшиеся покупатели и продавцы поглощали пареную репу, ели кашу из глиняных мисок, запивали медом и брагой. По торговым рядам бегали дети, предлагавшие освежиться чистой родниковой водой в берестяных туесках.
Харальд часами гулял по Торгу, глазея на различные диковинки. На одном углу задорно отплясывали скоморохи, на другом – водили на цепи медведя, который кланялся и выпрашивал еду. Харальд останавливался послушать гусельщиков, певших старины. На Торгу, как и следовало ожидать, пользовались успехом старины об удачливых купцах – гостях по-славянски.
Ему перевели старину о Садко, который был гусельщиком и ходил по честным пирам потешать купцов да бояр. Перестали звать Садко на пиры. День прошел – не зовут, два дня – не кличут, третий день не приглашают на почетен пир. Пошел Садко ко Ильмень да ко озеру, сел на синь горюч-камень. Ай как начал играть во гусли во яровчаты с утра до вечера! А волна уж как в озере сходилася, а вода ли с песком да смутилася! Вышел из Ильмень-озера водяной царь и говорит таковы слова: «Благодарим-ка, Садке да новгородский! А спотешил нас топерь да ты во озере! А у меня было да как во озере столованье да почестен пир!» Научил водяной царь Садко, как добыть великое богатство.
Гусельщик ударил по звонким струнам и запел с особенным чувством: «Получил шесть лавочек с дорогим он товаром! Ай записался Садко в купцы да в новгородские! Ай как стал ездить торговать да по всем местам, по прочим городам да он по дальним! Ай как стал получать барыши да он великие!» Отойдя от гусельщика, Харальд вспоминал слова старины. Разбогатевший Садко хотел скупить все товары новгородские, но назавтра же торговые ряды вновь заполнились грудами товаров, привезенных со всего света: «А со всего света товары мне не выкупити! Пусть же буду не я богат, Садко, гость торговый, а богаче меня Господин Великий Новгород!»
Харальд был готов согласиться с тем, что нет на свете сокровищ, на которые можно было бы скупить все товары новгородские. Бойкие торговцы старались завлечь покупателей. Сразу двое или трое хватали Харальда за рукав и уговаривали, а иной раз и просто затаскивали в лавки. Если же юный викинг упирался и не хотел заходить в лавку, ему выносили товар на улицу, просили потрогать, пощупать, накидывали ткани или меха на плечи. Он жестом показывал, что у него нет денег, но это нисколько не смущало купцов. В ответ они на пальцах показывали, что сейчас платить не надо, только возьми, а отдашь потом. Особенно приставучим был юркий купчишка, успевший обернуть вокруг Харальда отрез фофудьи – драгоценной восточной ткани. Он заламывал руки и призывал весь Пробойный ряд в свидетели, как к лицу варягу фофудья. Харальд дрогнул, ибо такого одеяния он не видал даже на епископе во время пасхальной службы. Заметив колебания юного викинга, торговец зацокал горячо и непонятно:
