Сергей Нуртазин - Русский легион Царьграда
– Не смогла я спасти ее, слаба она была после родов. – Мечеслав, пораженный горем, не сразу понял, о чем говорит Минодора. – Ребенка вашего я спасла, а вот ее не сумела. Немало бедняжке стерпеть пришлось: и стыд, и разлуку, и мою брань, и укоры соседей, но не захотела она избавиться от ребенка, зачатого с тобой. Селяне не опозорили ее только из благодарности ко мне, я долгие годы лечила их и их детей от болезней. Мануш все это время ждала тебя, до последнего вздоха своего ждала. Верила, что вернешься, в бреду имя твое повторяла, да так и умерла. А перед смертью крестик тебе передала, соседа нашего Георгия за ним в город посылала. Просила тебя веру христианскую принять, чтобы могли вы с ней на том свете встретиться и вместе быть! – Минодора встала и направилась в соседнюю комнату.
Мечеслав остался на время один со своим горем, ком подкатил к горлу, и только шаги возвращающейся Минодоры не позволили ему дать волю скорби. Вернулась Минодора с маленькой шкатулкой. Поставила ее на стол, открыла и, вынув серебряный крестик, протянула его Мечеславу. Взяв распятие, Мечеслав сжал его в ладони, сел на скамью, уронил голову на стол и зарыдал горько, безутешно. Вдруг раздался громкий детский плач. Мечеслав поднял мокрое от слез лицо. Минодора ушла и вскоре появилась, держа в руках сверток. Она неторопливо подошла к Мечеславу, сердце в его груди учащенно забилось. Женщина осторожно протянула ему сверток.
– Это твой сын, – сказала она. Мечеслав с трепетом в душе взял в руки завернутое в ткань дитя.
– Сын! Чадо мое! – проговорил он, с нежностью разглядывая светловолосого младенца, смотрящего на него большими, темно-карими, как у Мануш, глазами. Ребенок протянул ручонку, пытаясь дотянуться до его русой бороды. Мечеслав склонил голову, дотянулся губами до маленькой ладони с пухлыми короткими пальчиками, поцеловал. Младенец заплакал. Минодора подошла и протянула к ребенку руки. Мечеслав стоял, прижав к себе дитя, не желая расставаться с ним, его невидящий взор ушедшего мыслями в себя человека был направлен мимо Минодоры.
– Мечеслав, дай дитя мне, я его успокою! – проговорила Минодора. – Мануш просила передать, чтобы ты жил счастливо и нашел себе жену, а она будет радоваться за тебя на небесах. – Минодора посмотрела в глаза Мечеслава, пытаясь понять, слышит ли он ее. Ребенок продолжал тихо плакать. – И еще забыла я сообщить тебе, что приезжал помощник стратига с воинами, они разыскивали тебя, – сказала Минодора и, помолчав, спросила: – Ты останешься здесь? – в ожидании ответа она тревожно переводила взгляд с лица Мечеслава на ребенка. Глаза Мечеслава ожили:
– Нет, без Мануш я не смогу! Здесь все будет напоминать мне о ней. Уйду на Русь! – ответил он.
– Мечеслав, отдай сына мне, это все, что осталось у меня от Мануш. Если ты заберешь его, я буду совсем одна на всем белом свете, а ты еще сможешь найти свое счастье. Прошу, верни мне его!
Не дождавшись ответа от Мечеслава, вновь погрузившегося в раздумья, она продолжила:
– Ребенок может погибнуть в дороге, он слишком мал и слаб, чтобы вынести длинный путь. Он подвергнется многим опасностям, если будет с тобой! Не забирай его, Мечеслав! Прошу тебя! – со слезами на глазах просила Минодора.
Детский плач прекратился, младенец успокоился и теперь, прикрыв глаза, тихо посапывал, наслаждаясь своими детскими снами. Мечеслав глянул на спящего ребенка, поцеловал его в теплый лобик и отдал Минодоре. Она, взяв ребенка, прижала его к своей груди.
– Как нарекли дитя? – спросил Мечеслав.
– Мануш дала ему имя твоего друга, как хотел ты, и назвала его Сахаманом, а священник при крещении дал ему имя Дементий.
Мечеслав вышел во двор и вскоре вернулся с двумя туго набитыми кошелями.
– Это бо́льшая часть моих сбережений, пусть они помогут вам растить моего сына! – он положил монеты на стол. На него же лег и нож в ножнах. – Отныне этот нож, подаренный мне побратимом моим Ормом, будет принадлежать моему сыну, отдайте его ему, когда достигнет он совершеннолетия. Передайте, что его отец – русс, и скажите, что я всегда буду помнить о нем. А теперь мне пора, путь мой нелегок и долог! Перед дорогой хочу с Мануш попрощаться! – сказал Мечеслав и устало опустился на скамью, закрыв лицо руками.
Минодора отнесла ребенка в соседнюю комнату и вышла во двор. Вернулась она вместе со стариком Георгием. Георгий вошел в дом, перекрестился на икону, посмотрел на Мечеслава и сел, положив ему руку на плечо.
– Георгий покажет тебе могилу Мануш, – сказала Минодора.
– Прощайте, матушка, и простите меня! Спасибо вам за все, что вы для меня сделали! Берегите нашего сына! Пора мне! – сказал Мечеслав и с тоской глянул в сторону комнаты, где спокойным безмятежным сном спал его сын. Пересилив себя, открыл дверь, шагнул за порог.
– Да что же ты! – кинулась вслед за ним Минодора. – Куда же ты собрался? Побыл бы с нами, принял трапезу, переночевал! Как же так, сынок?!
– Нет, матушка, поеду я, тяжко мне здесь, мо́чи нет! – сказал взволнованно Мечеслав и, подойдя к Минодоре, крепко обнял ее. – Прощайте, – повторил он и, резко отвернувшись, пошел к коням. За ним, тяжело шагая, последовал старик Георгий.
– Да поможет тебе Бог! – прошептала Минодора, перекрестив Мечеслава вслед.
Мечеслав и Георгий подъехали к кладбищу, находившемуся на возвышенности у реки, недалеко от селения. Вокруг стояла тишина, только бродяга ветер напевал свою заунывную песню, и, будто скорбя по усопшей, плакало небо, роняя на землю редкие капли дождя, похожие на крупные слезы. Всадники слезли с коней, подошли к одной из могил.
– Вот здесь она, Мануш, красавица наша, похоронена! Да! – задумчиво проговорил Георгий. – Многих людей спасла Минодора, а вот дочь свою не смогла.
Мечеслав нащупал кошель, висевший на поясе, вынул из него несколько монет, отдал их Георгию.
– Ты уж пригляди тут за Минодорой да за сыном моим, помоги, не оставь их, Георгий! – попросил Мечеслав старика.
– Да я бы и так помог! Как же иначе! Ведь и Минодора не раз мне и моей старухе помогала. Разве бы не помог я соседке? Будь спокоен, пока жив буду, в обиду их не дам! Пойду я, не буду тебе мешать, прощай! – сказал Георгий, на мгновение неловко прислонился к Мечеславу и, сутулясь, пошел в сторону селения. Отойдя на небольшое расстояние от кладбища, старик обернулся. Мечеслав лежал на могиле Мануш, казалось, что он мертв и недвижим, лишь только судорожно вздрагивающие плечи выдавали его безутешное горе!
Часть четвертая
Обретение
Глава первая
И пришли мы в греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве.
