Фредерик Марриет - Приключения Джейкоба Фейтфула

— Хорошо, Мэри, — сказал я, — я сделаю все, что возможно, и завтра же отправлюсь в «депо».

— Благослови вас Бог, Джейкоб, и дай вам Бог никогда не полюбить такую девушку, как я.

В этот день я не мог отправиться в «депо», так как был приглашен на обед к м-ру и м-с Уорнклифф. Сидя за столом, я заговорил о моем желании освободить Тома, и Уильям посоветовал мне немедленно отправиться в военное управление, предложив поехать со мной. На следующее утро мы отправились в его экипаже. Уорнклифф послал свою карточку одному из секретарей управления, нас ввели, и я высказал, чего желал бы. Ответ был таков:

— Если вы успеете достать заместителя, это будет легко сделать; однако, полк так неполон и отвращение к Индии до того велико после последних лихорадок, что вряд ли его королевское высочество позволит кому-либо откупиться. Впрочем, увидим. Герцог очень добрый человек, и ему все будет доложено. Но посмотрим, находится ли ваш солдат еще в «депо».

Секретарь позвонил в колокольчик и спросил клерка, отправился ли к гавани отряд 47-го стрелкового полка. Оказалось, что отряд ушел третьего дня и в это самое утро должен был отплыть. Дул попутный ветер, и секретарь сказал, что, без всякого сомнения, фрегат с рекрутами уже отошел.

— Что же делать? — мрачно спросил я.

— Вы должны подать просьбу о его освобождении и отыскать заместителя. Тогда, может быть, ему пошлют позволение вернуться домой. Однако, боюсь, «то уже поздно. Если что-нибудь задержит отплытие фрегата, я постараюсь, чтобы его королевское высочество узнал все обстоятельства вербовки, и, если возможно, сегодня днем дам вам ответ.

Мы поблагодарили секретаря и простились с ним. Мне было грустно, но стало еще печальнее, когда один из привратников подбежал к коляске и по приказанию секретаря показал мне телеграфное сообщение из адмиралтейства, в котором говорилось: «Отряд в Индию отошел утром».

На время все было кончено. Я молчал. М-р Уорнклифф высадил меня подле дома м-ра Драммонда. Я пошел к Саре, с которой делился всеми моими мыслями, и рассказал ей печальный эпизод с бедным Томом.

Она негодовала на Мэри и даже не признавала ее раскаяния.

— А между тем, как часто, помимо воли, молодые девушки забрасывают в сердце встречающихся молодых людей горячие чувства и увлекают их любовь в волны предательского моря, в котором они терпят кораблекрушение.

— Как много у вас поэзии плавателей, Джейкоб, — ответила Сара. — Но такие вещи действительно случаются; однако, мне кажется, что крушение, выражаясь вашими словами, чаще терпят женщины, чем мужчины. Правда, девушка должна быть слепой, если она не замечает чувств мужчины, и низкой оказывается она, когда продолжает играть его сердцем, не разделяя его намерений.

— Сара… — произнес я и замолчал.

— Что?

— Я хотел… хотел, — продолжал я, запинаясь, — спросить вас, не слепы ли вы?

— По отношению к чему, Джейкоб? — вспыхнув, спросила она.

— Относительно моих чувств к вам.

— Нет, мне кажется, вы очень привязались ко мне, — с улыбкой ответила Сара.

— И вы думаете, что я только привязан к вам?

— Где вы сегодня обедаете, Джейкоб? — спросила она.

— Это зависит от вас и от вашего ответа. Если я останусь обедать здесь сегодня, то, вероятно, буду часто сидеть за вашим столом. Если же я не останусь, то, вероятно, никогда не буду больше у вас. Я хочу знать, Сара были ли вы слепы относительно моих чувств к вам; видя пример того, что случилось с Томом и Мэри, я чувствую, что не должен больше полагаться на мои собственные надежды, которые могут окончиться разочарованием. Будете ли вы так добры, чтобы покончить мои мучения?

— Если я была слепа относительно ваших чувств, то не слепа относительно ваших достоинств, Джейкоб. Но, может быть, я видела и ваши чувства, и я совсем не похожу на Мэри Степлтон. Мне кажется, вам следует решиться пообедать у нас сегодня, — прибавила она, вспыхивая и отворачиваясь к окну.

— Я с трудом могу поверить моему счастью, Сара, — прибавил я, крайне взволнованный.

Еще день не окончился, как я уже переговорил с м-с Драммонд и попросил ее передать все мужу; с ним лично я не решался говорить. Она улыбнулась; дочь повисла у нее на шее. Когда перед обедом я встретился с м-ром Драммондом, «мои мучения окончились», потому что он пожал мне руку, сказав:

— Ты всех нас делаешь счастливыми, Джейкоб, потому что дочка решила или выйти замуж за тебя, или навсегда остаться девушкой. Пойдем, обед готов.

С этого дня я сделался членом семьи Драммонд. Но мне нужно вернуться к Мэри Степлтон и Тому Бизли.

На следующий день я только что собирался отправиться в моей лодке к старикам Бизли, чтобы рассказать им о моей неудаче, как вдруг в столовой передо мной опять вырос молодой Том. Он был в одной рубашке, белых брюках, весь запыленный, помертвевший от усталости и волнения.

— Боже мой, Том, ты вернулся… Ты дезертировал!

— Да, — ответил Том, бессильно падая на стул. — Вчера вечером я переплыл на берег и пошел сюда. Я совсем измучен, напои меня чем-нибудь, Джейкоб.

Я подал ему стакан вина и, пока он с жадностью пил, мысленно обсуждал последствия его ужасного шага.

— Том, — сказал я наконец, — ты знаешь, как наказывают дезертиров?

— Да, — мрачно ответил он. — Но я не мог поступить иначе. Мэри написала мне; она просила у меня прощения, говорила, что всюду пойдет за мной. Великий Бог, я не мог оставить ее! Другого выхода у меня не оставалось, и я почти обезумел. Мы остановились подле Нидля, я спустился по канату и переплыл на берег. Я знаю, меня могут арестовать, но может быть, если тебе удастся получить для меня освобождение от военной службы, меня отпустят.

Я велел Тому спокойно ждать меня и отправился посоветоваться с м-ром Уорнклиффом; потом, сговорившись с ним относительно плана действий, побывал у старого Тома, сообщил ему обо всем, а затем пошел к Драммондам. Вечером садовник сказал мне, что Том ушел и не возвращался. Я понял, что он отправился к Мэри. Мрачные предчувствия зашевелились во мне. На следующее утро пришел старый Степлтон, и едва его впустили в мою комнату, как он закричал:

— Все пропало. Тома схватили; Мэри валяется в обмороках — человеческая природа. Вот что: он пришел к ней, пришел и солдат; увидел Тома и схватил его. Том стал драться и выбил штирбортный глаз у сержанта, потом хотел убежать — человеческая природа! Тут ворвались солдаты, подняли сержанта, схватили Тома. Мэри принялась кричать и упала в обморок, — человеческая природа. Печальная история, Джейкоб; уж хуже всех чувств — любовь.

— Это ужасная история, Степлтон, — сказал я.

Я дал «глухарю» денег; он ушел. Я же опять повидался с Уорнклиффом, и он заявил, что дела плохи.