Анна Антоновская - Жертва
Лопались стеклянные шары, воспламенялись зажигательные снаряды, зловонный яд и пылающий порох довершили поражение сарбазов. Тысячи зажженных стрел догоняли спасавшихся.
Сарбазы, стоящие у Ломта-горы, обогнув подножие, бросились к равнине, но из темных расщелин выскочили всадники на черных и белых конях и, преследуя, рубили бегущих. Карчи-хан с мазандеранцами спешил укрыться в узком ущелье Куры, но легкая грузинская конница, перерезав дорогу, обрушилась на Карчи-хана. И только благодаря храбрости и ловкости хану удалось прорвать смертельное кольцо и ускакать с горсточкой мазандеранцев.
Спасшиеся сарбазы видели, как всю ночь на высоком выступе Ломта-горы стоял воин в белой бурке и высокой белой папахе.
Вечером прискакал Карчи-хан. На коране хан поклялся вернуть в беспощадном покорении Гурджистана славу непобедимого полководца.
Саакадзе усмехнулся: «Разве можно доверчиво лезть в львиную пасть?»
До первой звезды совещался встревоженный шах Аббас с ханами. А когда остался один, погрузился в невеселые думы. Он рассчитывал на беспрепятственное шествие по Грузии, но, еще не переступив порога Картли, потерял большое войско. Сильно тревожила Турция. «Необходимо захватить Гори, дабы отрезать османам путь на соединение с Луарсабом. Султан Ахмет глуп. Но везир Осман двух султанов проглотит. Надо спешить, ибо сказано: опоздавшего всегда ждет неудача. Ханы клянутся: „Лев Ирана“ непобедим!.. А разве однажды лев не погиб от укуса комара? Надо спешить в Гори. Тревожила и Ганджа, где оставлены русийские послы. А что, если их не сумеет удержать Хосро-мирза? Не пленники ведь послы. А что, если русийский царь веру выше торговой дружбы поставит? Говорят, отец молодого царя – патриарх. Нет, опасно медлить, как с Астраханью. Необходимо покорить Грузию и Шамхалат. Но как?»
Затруднительное положение шаха Аббаса разрешили грузинские феодалы.
На верхней башне Ломта-горы реет знамя Багратидов. Но в грузинском стане не празднуют победу, в стане тихо. Луарсаб знает – это только начало.
В белом шатре, переполненном дружинниками, слышится проникновенный голос архиепископа Феодосия. Раскачивается кадильница и стелет синий дым перед потускневшей иконой кватахевской божьей матери.
В шатрах князей шумно. Каждый заносчиво старается приписать победу себе. Каждый думает о выгоде своего замка. Шадиман усиленно разжигает воображение князей обещанием богатых трофеев в случае поражения шаха, а главное, избавлением от азнаурской опасности.
Только в шатре Баграта тихо. Говорят шепотом.
– Уж не думаешь ли, мой светлейший Баграт, стоять, как верный дружинник, в лощине, укрепляя трон Луарсаба?
– Нет, мой Андукапар, думаю другое. Надо уйти не слишком поздно, но и не слишком рано. Бог знает, как может повернуться война? А вдруг Зураб и Нугзар устыдились и придут на помощь Луарсабу? Вдруг собачник Мухран-батони притащится сюда со своей бесчисленной сворой? Вдруг Трифилий пригонит монастырских чертей? Вдруг Георгий Имеретинский, как дурак, вмешается не в свое дело? А разве Леван Дадиани или Мамия Гуриели не чувствуют, где пахнет золотом? А когда ты видел атабага Манучара сидящим дома, если у соседей праздник? Только убедившись, что перечисленное не сбудется, можно уйти. Иначе навек потеряешь Картли и картлийский трон Багратидов. И тогда можно очутиться в Исфахане и, поселившись против дворца Саакадзе, созерцать его величие, обгладывая кости с шахского стола.
Не раз велась эта дружеская беседа. Баграт выжидал. Первый бой встревожил его. Луарсаб может победить, и тогда он, Баграт, навсегда распростится с картлийским троном. Но зачем ждать? Если прийти сейчас, после победы Луарсаба, шах особенно оценит такую покорность… Если прийти после победы шаха, то не посмеется ли персидский пев над запоздалой преданностью? И не отдаст ли проклятому Саакадзе замки его и Андукапара? Конечно, посмеется и, конечно, отдаст. Нет, надо прийти вовремя: не слишком рано, но и не слишком поздно. Тем более, цари Имерети, Гурии и Самегрело медлят.
Баграт, Симон и Андукапар ночью незаметно стянули свои дружины и вывели их из ущелья, оголив правые отроги Ломта-горы.
Когда Луарсабу утром донесли о бегстве трех князей, он задумчиво сказал: «Это только начало».
И действительно, князья, узнав о бегстве светлейшего Баграта и Андукапара, переполошились: не опоздать бы им; ведь шах обещал всем явившимся к нему с покорностью ферманы на сохранение замков и награду владениями тех князей, которые остались верными Луарсабу. Через день Луарсаб узнал о новой измене. С верховьев речки Алгети увел свои дружины Цицишвили.
Обнажив Карадхунанисское ущелье, скрылся с конными лучниками Джавахишвили.
Тихонько ночью за ним ускакали князья Магаладзе с легкоконными дружинами.
Зараженные бегством картлийских князей, кахетинские князья Нодар Джорджадзе и Давид Асланишвили сняли с позиций и увели конницу Теймураза.
И тотчас же из лощины четырех гор вывели личные дружины Эристави Ксанские. За ними, снявшись с высот, исчез со своей дружиной Пешанг Палавандишвили.
Эта неслыханная измена князей Картли в момент напряжения всех народных сил, в момент победы, сильно подорвала дух народа. Города и деревни, замкнувшись, не знали, на что решиться:
– Князья изменили, а если Шадиман победит нашими руками, еще тяжелее на шею ярмо наденет.
– А шах, если победит, что наденет?
– Шах не победит, Георгий Саакадзе не пустит.
– Из Кахети старый Роин пришел. Клянется, Георгий в Кизисхеви к народу доброе сердце держал.
– Георгий на народ не может сердиться, против князей идет.
– С народом Георгий дружен.
– Теперь тоже надо верить…
Такие разговоры не прибавляли дружинников Луарсабу.
И с вершины Ломта-горы Луарсаб видел, как на равнину «ада» – Джоджохета – лавиной хлынуло иранское войско, стремясь к обнаженным позициям.
В этот час Асламаз привел к Луарсабу гонца от Хорешани. На гонце клочьями висела бурка, из рваных цаги торчали посиневшие пальцы. Видно, не легкий путь проделал Омар.
Прочитав послание, Луарсаб посветлел: сколь отрадно знать о душевной чистоте грузинской женщины.
Луарсаб призвал в свой шатер Гуния и Асламаза. Он поблагодарил начальников тваладской конницы за верность Багратидам и спросил – хотят ли они оказать большую услугу Картли?
Гуния и Асламаз вынули шашки и на скрещенных лезвиях поклялись в верности царю.
Луарсаб сказал о своем секретном намерении послать их, опытных в боях и в красноречии, за помощью к русийскому воеводе.
Ночью, воспользовавшись вьюгой, Асламаз и Гуния, выбрав верных дружинников, двадцать на черных конях и двадцать на белых, в сопровождении Омара выехали тайно от всех, особенно от Шадимана, через горы в Терки.
