Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13
Когда Найджел вошел в дом этой выдающейся личности, который еще совсем недавно служил резиденцией одному знатному барону при дворе королевы Елизаветы, уединившемуся после ее смерти в своем родовом поместье, его поразила царившая там роскошь, а также многолюдное общество. Повсюду развевались плюмажи, звенели шпоры, сверкали расшитые золотом камзолы, и, во всяком случае на первый взгляд, все это оправдывало панегирик лорда Дэлгарно, уверявшего, что в этом доме можно встретить только молодежь, принадлежащую к самому высшему обществу. При более внимательном взгляде впечатление было не столь благоприятное. Среди присутствующих можно было заметить нескольких человек, чувствовавших себя не вполне свободно в роскошных одеждах, из чего следовало заключить, что они не очень-то привыкли к столь пышным нарядам. Были среди них и такие, чье платье с виду, казалось, не уступало одежде других гостей, но при более внимательном рассмотрении обнаруживало различные мелкие ухищрения, при помощи которых тщеславие пытается скрыть бедность.
У Найджела не было времени для таких наблюдений, ибо появление лорда Дэлгарно немедленно привлекло всеобщее внимание и вызвало суматоху среди гостей, передававших из уст в уста его имя. Некоторые протискивались вперед, чтобы взглянуть на него, другие отходили в сторону, чтобы дать ему дорогу. Равные ему спешили приветствовать его, а люди более низкого звания старались подметить все особенности его жестов и костюма, чтобы при случае блеснуть ими, как образцами самой последней, подлинной моды.
Сам шевалье, genius loci, [70] одним из первых приветствовал главную опору и украшение своего заведения. Он подошел к нему шаркающей походкой, с сотней обезьяньих conges [71] и chers milors, [72] чтобы выразить свое счастье по поводу того, что он снова видит у себя лорда Дэлгарно.
— Надеюсь, вы принесли обратно солнце, милор. Вы унесли солнце и луну от вашего бедного шевалье, когда вы покинули его так надолго. Pardieu! [73] Я полагаю, вы уносите их в своих карманах.
— Вероятно, это случилось потому, что вы не оставили мне в них ничего другого, шевалье, — ответил лорд Дэлгарно. — А теперь, monsieur le chevalier, разрешите мне представить вам моего соотечественника и друга, лорда Гленварлоха.
— Ах, ах! Tres honore… Je m'en souviens, oui. J'ai connu autrefois un milor Kenfarloque en Ecosse. [74] Да, я помню его. Le pere de milor apparemment. [75] Мы были задушевными друзьями, когда я гостиль в Оли-Рут с monsieur de la Motte. Я часто играль в теннис с милордом Кенфарлоком в L'Abbaie d'Oly-Root… Il etoit meme plus fort que moi… Ah le beaucoup de revers qu'il avoit! [76] Я помню также, что с красивыми девушками он быль, быль… ах, un vrai diable dechaine. [77] Ага! Я помню…
— Лучше не вспоминать больше покойного лорда Гленварлоха, — сказал лорд Дэлгарно, бесцеремонно перебивая шевалье, так как он понимал, что панегирик, который тот собирался произнести для прославления умершего, будет столь же неприятен для сына, сколь он был совершенно не заслужен отцом, ибо тот не был ни картежником, ни распутником, каким он ошибочно представлялся шевалье в его воспоминаниях, а, напротив, вел строгий и суровый, почти аскетический образ жизни.
— Это разумно, милор, — ответил шевалье, — вы правы. Qu'est ce que nous avons a faire avec le temps passe? [78] Прошлое принадлежит нашим отцам, нашим ancetres [79] — прекрасно. Настоящее принадлежит нам. Для них — роскошные гробницы с гербами и памятниками из бронзы и мрамора; для нас — petits plats exquis [80] и soupe-a-chevalier, [81] который я сейчас же велю подать.
С этими словами он сделал пируэт на каблуках и приказал слугам подать обед. Дэлгарно рассмеялся и, заметив мрачный взгляд своего молодого друга, сказал ему с упреком:
— Как?! Неужели вы так простодушны, что способны гневаться на такого осла?
— Я хочу сохранить свой гнев для более подходящего случая, — сказал лорд Гленварлох. — Но должен признаться, мне было очень неприятно услышать имя моего отца из уст этого человека. Да и вы тоже уверяли меня, что это не игорный дом, а сами сказали, что покинули его с пустыми карманами.
— Бог ты мой! — воскликнул лорд Дэлгарно. — Я сказал это лишь для красного словца; кроме того, нужно иногда поставить одну-две монеты, если вы не хотите прослыть жалким скрягой. А вот и обед! Быть может, изысканные яства шевалье придутся вам больше по вкусу, нежели его беседа.
Гостей пригласили к столу, где обоим друзьям были отведены самые почетные места. Шевалье, исполнявший во время обеда обязанности хозяина, прислуживал им с особой церемонностью, приправляя каждое блюдо своей приятной беседой. Обед был действительно превосходный, в том пикантном стиле кулинарного искусства, который французы уже ввели в то время и которым неискушенные английские юноши должны были восторгаться, если они претендовали на звание знатоков и людей со вкусом. Вино также было высшего сорта, отличалось большим разнообразием и лилось в изобилии. Разумеется, беседа среди такого множества молодых людей была легкой, оживленной и веселой, и Найджел, которого так долго угнетали заботы и несчастья, воспрянул духом и чувствовал себя легко и свободно.
Некоторые из гостей обладали неподдельным остроумием и умели пользоваться им с большим искусством и тактом, другие, самодовольные фаты, вызывали насмешки, сами того не замечая; были среди них и оригиналы, предпочитавшие развлекать общество не своим умом, а своими чудачествами. И почти все они вели беседу с подлинной великосветской изысканностью того времени или пользовались жаргоном, который нередко выдается за нее.
Словом, общество и беседа были так приятны, что смягчили суровость Найджела даже по отношению к церемониймейстеру, и он терпеливо выслушивал различные замечания, касающиеся кулинарного искусства, с которыми chevalier de Beaujeu, видя, что, как он выразился, милор предпочитает «curieux и l'util», [82] считал нужным обращаться к нему. Предположив по неизвестным причинам, что его новый гость любит старину, он принялся восхвалять великих мастеров былых времен, в особенности одного из них, которого он знавал в дни своей юности, «maitre de cuisine y marechal Strozzi — tres bon gentilhomme pourtant» [83] и который во время долгой и жестокой осады le petit Leyth [84] каждый день накрывал стол своего хозяина на двенадцать персон, хотя не мог предложить ничего лучшего, кроме четверти околевшей лошади и сорных трав, растущих на крепостных валах.
— Despardieux, c'etoit un homme superbe! [85] Из головки чертополоха и нескольких листиков крапивы он мог сварить суп на двадцать человек. Из ляжки маленького щенка он готовиль roti des plus excellens; [86] но это быль настоящий coup de maitre, [87] когда произошла капитуляция, или, как вы говорите, сдача крепости, и, dieu me damne, [88] он приготовиль из задней части соленой лошадиной туши блюдо на сорок пять персон, так что английские и шотландские офицеры и знатные гости, имевшие честь быть приглашенными на обед к монсеньеру после капитуляции, не могли разобрать, что за чертовщину им подали.
