Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
— Так выпьем же! — предложил Момильон, опустошая свой стакан одним глотком.
— Благодарю вас, я уже достаточно выпил.
— Как, вы отказываетесь выпить за мое здоровье?
Карлик побагровел от гнева.
— Я уступаю свой стакан вам, — ответил Себастьян с самой любезной из своих улыбок, но в голосе его слышался вызов.
Момильон смотрел на графа не отрываясь, и взгляд его полыхал ненавистью.
— А я вам сказал: пейте! — настаивал Момильон.
— Да выпейте же сами из стакана, который вы подали графу, — предложила герцогиня.
— Он отказался выпить за мое здоровье! Он меня оскорбил! — вскричал карлик.
— Вовсе нет, — счел необходимым вмешаться герцог. — Граф поднял свой стакан и предложил его вам.
— Так выпейте же его, Адальбертус Момильон, ведь он не отравлен, — предложил Себастьян.
— С какой стати ему быть отравленным? — нахмурился герцог.
— Судя по реакции герцога Момильона, можно подумать, что дело обстоит именно так, — ответил Себастьян шутливым тоном.
Эта сцена не осталась незамеченной присутствующими, и, несмотря на довольно громкую музыку, многие повернули головы в их сторону.
— Пейте, теперь я вам приказываю, — велел карлику герцог, которого, казалось, одолели сомнения.
После весьма длительного колебания Момильон все-таки поднес стакан к губам и внимательно посмотрел сначала на герцога, затем на Себастьяна. Его лицо, и без того напоминающее безобразную маску, скривилось. Под гневным взглядом хозяина карлик медленно отпил вино, наполнив им рот, явно стараясь не глотать. Но горло сжалось судорогой, уродец подавился и вынужден был проглотить содержимое. Подбежал пастор.
Стакан так и не был выпит до конца. Мгновение спустя карлик злобно плюнул в сторону Себастьяна, ноги его подкосились, и он рухнул навзничь. Он задыхался. Герцогиня пронзительно завизжала. Музыканты перестали играть.
Себастьян склонился над своим врагом. По синюшному оттенку губ он предположил, что в вине была сильная доза сока белладонны. А ведь Момильон выпил только один глоток, а не целый стакан.
— Немедленно унесите! — закричал герцог сбежавшимся слугам, указывая на карлика, хрипевшего возле его ног.
Похоже, смерть своего шута он счел обычной семейной неприятностью, чем-то вроде сломанного стула.
— Этот негодяй становился уже невыносимым, — пробормотал курфюрст. — Ничего, карликов найти нетрудно, достаточно лишь назначить цену. Как вы догадались о его намерениях? — спросил он у Себастьяна.
— Просто интуиция, монсеньор, цвет вина в его стакане был не таким, как в моем.
Продолжая стонать и обмахиваться веером, герцогиня вдыхала нюхательную соль, которую ей поднесла придворная дама.
— Друг мой, друг мой! — не мог прийти в себя курфюрст. — Поверьте, я так огорчен… Мое гостеприимство… Как заслужить прощение…
— Ваше высочество, подобные инциденты случаются при всех королевских дворах.
— Но отчего он вас так ненавидел?
Среди присутствующих, теперь почти протрезвевших, пронесся встревоженный шепоток.
— Я не знаю. Думаю, что это просто недоразумение.
— Отныне и навсегда, граф, вы можете рассчитывать на мою защиту и покровительство! — заявил курфюрст, охваченный воодушевлением и явно находясь под алкогольными парами.
— Покорно благодарю вас, ваше высочество.
Сославшись на то, что происшествие его весьма огорчило, Себастьян откланялся и оставил гостей праздника переводить дух.
Орден тамплиеров «Строгого устава» был спасен. А медведь все танцевал…
27. УВЕРЕННОСТЬ ИСМАЭЛЯ МЕЙАНОТТЕ
Протрезвевшие тамплиеры сохраняли, однако, нездоровую бледность — следы недавнего кутежа. Два дня и две ночи непрерывной попойки и разврата, своего рода изгнание демона унылой повседневности. Ибо герцогство Баденское — по крайней мере, это касалось народа, в том числе преподавателей и студентов университета, — жило размеренно и скромно, как и прочие германские земли. Никакой охоты, никаких увеселений и празднеств, все ложились с курами и вставали с петухами. Развлечения дозволялись лишь три раза в году: на День святого Иоанна, на именины курфюрста и на Рождество.
Сам Себастьян оказался не без греха. Тем памятным трагическим вечером, когда он в сопровождении Франца возвращался в университет, его остановила какая-то девица с нетвердой походкой. Лет шестнадцати-семнадцати, довольно миловидна, взгляд игривый и любопытный. Она была совсем не похожа на обычную бродяжку; конечно, не принцесса, но, по крайней мере, дочка торговца, в которую этим праздничным вечером, похоже, вселился бес. Обратилась девица к нему, конечно же, не по-французски:
— Вы так же одиноки, как и я, красавчик?
Себастьян хотел было как можно любезнее предложить ей идти своей дорогой, но, будучи по природе весьма учтив, все же остановился выслушать ее.
— Неужели жених оставил вас? — спросил у девушки граф.
Она рассмеялась. Это был смущенный смех девчонки, уличенной в чем-то неприличном.
— Он валяется в ручье, красавчик. Крысы отгрызут ему стручок, впрочем, толку от него, как от телячьего хвостика.
Услышав эти непристойности, Франц разразился смехом.
— Я и не собираюсь его оплакивать, — продолжала девица. — Я решила прогуляться и получить удовольствие, потому что если не грешить, то и живешь, как унылая монашка.
Пиво, а может, и бокал рейнского вина не свалили ее с ног, а просто привели в игривое настроение.
— А чем могу я помочь в вашем несчастье? — поинтересовался Себастьян.
— Я должна вам объяснять, красавчик? — жеманно спросила нахалка и расстегнула корсаж, демонстрируя крепкие маленькие груди.
Каждый из молочно-белых холмиков венчала алая клубничка.
Смерть Момильона подстегнула в Себастьяне его животные инстинкты. Но куда же отвести эту очаровательную колдунью? Уж конечно, не в университет.
— Прямо и не знаю, где мне вам помочь, милая барышня, — ответил он.
— Я вижу, вы нездешний, — заметила девица. — В это время самое милое место — кладбище.
Заниматься любовью на кладбище? В конце концов, почему бы и нет? Если призраки их потревожат, покойникам будет что вспомнить. Себастьян попросил Франца следовать за ним, потому что никогда нельзя знать, откуда последует удар.
Девица прекрасно знала кратчайший путь к потаенным местам — видать, не в первый раз. Минут через пять быстрой ходьбы Себастьян вошел в трухлявые ворота, а еще через мгновение оказался в сумрачной нише, образованной густыми деревьями. Но место оказалось отнюдь не пустым. Фантомы не стали дожидаться каприза графа де Сен-Жермена, чтобы развеяться. Настойчивые прикосновения под сенью самшитовых ветвей, нетерпеливые поцелуи и первая волна возбуждения, бархат юного тела, шелковистая кожа груди, островок волос под животом… Затем энергичный натиск, атака в ворота осажденной крепости, заминка, опять неистовый штурм, испарина, покрывшая все тело, прерывистое дыхание, приглушенные возгласы, судороги, вцепившиеся в плечо пальцы, последние ласки, изнеможение. Короткий смешок. Внезапный крик совы. Громкий смех.
