Гэри Дженнингс - Пророчество Апокалипсиса 2012
Еще до зари мы покинули стоянку, причем двинулись не по дороге, а по дикой местности, в направлении, противоположном тому, куда скрылись нападавшие.
Иксчааль была права — я нуждался в ней.
Она была быстра. Сильна. Вынослива. И превосходно владела оружием.
Мне довелось увидеть Иксчааль в образе ягуара.
— Это были ацтеки, — произнес я. — Странно.
— Ничего странного. Поручить нападение на тебя слугам тольтекской знати означает для этой знати подвергнуть себя огромному риску, ведь если что-то пойдет не так, головы полетят не только у слуг. Черепа многих вельмож появятся на цомпантли, где уже выставлены головы тех, кого правитель уличил в измене. В данном же случае тольтекским сановникам бояться нечего: они потому и подрядили ацтеков, чтобы можно было списать все на дикарей.
На ее лице, впервые на моей памяти, появилась улыбка.
Можно было понять, почему враги правителя охотились за мной сейчас, когда я искал нечто, возможно способное помочь правителю справиться с ними. Куда больше меня удивляло, почему они подсылали ко мне убийц и раньше, когда я не представлял для них никакой угрозы.
— Я же ничем им не опасен.
Женщина промолчала, но мне показалось, будто ей что-то известно.
— Что ты от меня скрываешь?
Она оставила мой вопрос без ответа, но, пока мы шли, мне самому кое-что пришло в голову.
Сановники, строящие козни против правителя, не нанимали убийц, нападавших на меня в городе, верно?
Сам не знаю почему, но мне казалось, что те покушения на мою жизнь носили скорее личный, нежели политический характер. Целью политического покушения в ту пору скорее бы стал Звездочет, чем я.
— Ты убила нападавшего.
Иксчааль даже не взглянула на меня.
— Ты собираешься отрицать, что убила его?
— Путь нам предстоит длинный, добраться до цели надо быстро, так что лучше поберечь дыхание.
Я заворчал с непривычки — все-таки непросто иметь дело с богиней.
Иксчааль повернула на юг.
— Эй, Тахин в той стороне! — крикнул я, указывая на восток, куда и направлялся.
— Мы идем в Теотиуакан.
У меня вырвался резкий вздох.
— Ты что, с ума сошла? Они ненавидят нас и наверняка знают, что мы готовимся к войне с ними. И если в их руки попадет придворный звездочет… — Я осекся: она не обращала на мои слова никакого внимания. Просто шла в том направлении, которое сочла нужным, — прямо в логово врага. Я остановил ее: — Ответь мне! Ты что, совсем лишилась рассудка? Почему мы идем в Теотиуакан, прямо в пасть хищника?
— Мы не можем идти в Тахин, враги будут ждать тебя именно на пути туда. Теперь они знают, что мы можем дать отпор, а значит, подготовятся лучше, нападут в большем числе. Нам с ними не справиться. Дорога на Тахин приведет тебя к смерти.
В этом Иксчааль была права. Но дорога, предложенная ею, явно не была безопасной.
— Мы можем повернуть на запад, чтобы миновать Тео…
— Нет, это удлинит наше путешествие не на одну неделю. А нам нужно попасть на юг кратчайшим путем через Теотиуакан в Чолулу, а оттуда к рыбацким селениям на побережье, где можно нанять лодку и двинуться дальше морем. Кроме того, поняв, что мы не пошли в Тахин, враги как раз и решат, что мы пошли на запад. А уж то, что мы двинемся прямиком в Теотиуакан, никому из них точно не придет в голову.
В ее рассуждениях была логика, и я опять не мог с этим не согласиться, однако направляться прямиком в зев Миктлантекутли все равно казалось безумием. То, что сделают тамошние власти с попавшим к ним в руки придворным звездочетом, заставит содрогнуться даже Владык преисподней.
Ай-йо! Это не Иксчааль проявила безумие, отправившись в это путешествие, а я.
«Ладно, — угрюмо подумал я, — по крайней мере, ей известно, почему я избран».
55
Мы двигались неустанно, лишь изредка и ненадолго делая привалы. Спали не больше чем половину ночи, ибо нам было не до отдыха: какой уж тут отдых, когда за нами охотятся убийцы-ацтеки.
Когда впереди показалось большое, с рыночной площадью селение, Иксчааль сказала, что нам нужно купить новую одежду, потому что продолжать путь в облике состоятельных тольтеков нежелательно. Мы сменили все, вплоть до сандалий, переодевшись бедными поселянами.
— Ты должен забыть о том, что являлся высокопоставленным придворным, — заявила она. — Теперь ты бедняк, зарабатывающий тем, что носишь на спине чужие товары.
— Дело привычное, я вырос в нищете.
— Избавься от всего, — сказала она. — От всего! Даже твоя тонкая набедренная повязка запросто может тебя выдать.
Я спрятал подальше ценный нефрит, который мог потребоваться для оплаты лодок. Мой кинжал и боевой топор на короткой рукоятке, так же как и короткий меч Иксчааль, отправились в котомки. Кроме того, часть нефрита Иксчааль припрятала на своем теле.
Старую одежду и пожитки мы зарыли в лесу и в путь вышли уже носильщиками, какие в великом множестве заполняли дороги сего мира, перетаскивая всевозможные товары. Отличить нас от этих странствующих тружеников не представлялось возможным. В качестве «переносимого груза» мы избрали перья индюков, благо они легкие и недорогие, а стало быть, не слишком обременят нас и в отличие, например, от дорогих перьев попугаев не будут привлекать внимание грабителей.
Иксчааль показывала дорогу.
Я тащился за ней.
Через три дня мы подошли к Теотиуакану. Спускаясь с горы, я увидел впереди, в отдалении, город, и у меня перехватило дыхание.
— Первая обитель богов, — сказала Иксчааль.
Впервые увидев Толлан, я был ошеломлен и восхищен его богатством и величием. Но если Толлан можно было сравнить с дивным, сверкающим самоцветом, то Теотиуакан показался мне подобным усыпанному драгоценностями венцу — прекрасному, величавому, внушающему благоговение.
Если вид Толлана пробуждал зависть, то вид Теотиуакана — восхищение.
Над центром города вздымались два колоссальных храма, Пирамида Солнца и чуть уступающая ей в размерах Пирамида Луны, причем каждая выше священных пирамид Толлана.[32]
— Это не сон, а реальность, — словно прочтя мои мысли, сказала Иксчааль.
— Этот город несравнимо больше, чем я себе представлял.
— Здесь живет больше людей, чем в Толлане.
— Сколько же их здесь проживало в период расцвета?
— Как мне говорили, вдвое больше, чем сейчас. Больше двухсот пятидесяти тысяч.
С высоты горного склона простирающийся во всех направлениях прекрасный, поражающий воображение город казался подлинным чудом.
