Фредерик Марриет - Приключение Питера Симпла

— Троньте меня только пальцем, масса лейтенант, и я — клянусь Богом — я покажу вам, что такое барбадосец.

Сказав это, мистер Аполлон попытался протиснуться между О'Брайеном и его дамой, но О'Брайен оттолкнул его и продолжал идти к дверям. Они были уже в коридоре, когда я услышал сердитый голос О'Брайена. Оставив мисс Минерву, я направился к нему.

По просьбе О'Брайена мисс Эвридикия оставила его руку, и оба противника стояли уже в позиции: О'Брайен, прислонясь к запертой двери, а мистер Аполлон против него в позе нападающего. О'Брайен, зная чувствительное место негров, встретил мистера Аполлона таким ударом в колено, которым мне переломил бы, наверное, ногу. Джонсон завопил от боли и отступил шага на три, раздвигая толпу. Негры никогда не дерутся кулаками, а головами, подобно козлам, и с такой же силой. Отступив, мистер Апполон еще раз потер колено, громко вскрикнул и бросился на О'Брайена, направив голову ему в живот. О'Брайен, заметив его намерение, ловко отклонился в сторону — мистер Аполлон проскочил мимо и с такой силой ударился в стеклянную дверь, что застрял в ней и, кипя яростью, завизжал о помощи. Его высвободили, впрочем, не без труда; но вид его в это время был очень жалок: лицо изрезано, пышное жабо в клочьях. По-видимому, он рассудил, что с него довольно этого, и воротился в столовую в сопровождении нескольких приятелей, не обращая внимания на О'Брайена.

Но если мистеру Аполлону достаточно этого, друзья его были так раздосадованы, что не хотели отпускать нас безнаказанно. Огромная толпа собралась на улице, пылая мщением за такой поступок с их соотечественником, и следовало ожидать стычки. Мисс Эвридикия ускользнула от О'Брайена, и руки его остались, следовательно, свободны.

— Выходите, висельники, выходите! Жаль, что тут нет камней, чтобы размозжить вам головы! — кричала толпа негров.

Офицеры вышли все разом и были встречены апельсинными корками, кочерыжками, грязью, кокосовой скорлупой. Мы пробивались целой толпой, но по мере приближения к берегу толпа негров увеличилась так, что, наконец, совсем стеснила нас, и мы не могли ступить шагу вперед, тем более что головы негров были так же нечувствительны, как куски мрамора.

— Придется обнажить шпаги, — заметил один офицер.

— Не годится это, — возразил О'Брайен. — Если мы прольем кровь, то не уйдем от них живыми. Экипаж наших ботов, вероятно, скоро заметит, что тут стычка.

О'Брайен был прав. Не успел проговорить он нескольких слов, как мы заметили, что в некотором расстоянии негры начали раздвигаться. Появился Суинберн в сопровождении остального экипажа, вооруженного веслами, которыми они действовали не по головам, а по ногам негров. В продолжение всего нашего шествия к ботам они не переставали отмахиваться направо и налево в нашем арьергарде, наделяя ударами тех черных, которые подходили слишком близко к нам. К этому времени почти совсем уже рассвело, и через несколько минут мы в безопасности прибыли на борт нашего фрегата. Так кончился первый и последний «аристократический бал», на котором я присутствовал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Адмирал, человек деятельный, недолго позволил кораблям, находившимся под его начальством, оставаться праздными в гавани, и через несколько дней после «аристократического бала», описанного мной, вся эскадра разошлась по своему назначению. Я с удовольствием покинул залив, потому что изобилие скоро надоедает, и тогда не захочешь смотреть на все эти апельсины, бананы, кокосы, обеды и клареты армейских офицеров и джентльменов острова. Морской ветер сделался для нас драгоценнее всего на свете, и, если бы не акулы, мы охотно купались бы в море, что составляет первое наслаждение в тропических странах. Мы, следовательно, с радостью приняли известие о назначении нашем в крейсерство близ французского берега, что у островов Мартиники. Капитан большую часть времени проводил на берегу, так что мы очень мало его видели, и корабль находился в полном распоряжении старшего лейтенанта, о котором я до сих пор не успел еще ничего сказать. Это был человек небольшого роста, рябой, с рыжими волосами, хороший моряк и недурной офицер; то есть он был практический моряк и мог обучить любого матроса фок-мачты его обязанностям — качество очень редкое, и потому матросы уважали его. Впрочем, я никогда не видал офицера, который бы так гордился своими практическими знаниями, был хорошим мореплавателем и так вредил своему авторитету, разыгрывая роль простака и опускаясь до грубости в обращении. Таков был мистер Филлот: он гордился своим офицерским шарфом и в то же время запанибрата обращался с матросами; то беседовал с ними, как с равными, то их же в сердцах колотил. Характером он был добр, но очень вспыльчив; в разговорах с офицерами иногда груб, с мичманами же всегда невежлив. Но вообще он был любим, хотя и не так уважаем, как следовало бы уважать старшего лейтенанта. Должно, впрочем, отдать ему справедливость: он был одинаков с вышестоящими и с подчиненными; резкость, с какой он противоречил и высказывал свое недоверие к россказням капитана Кирни, часто вызывала между ними некоторую холодность.

Днем позже после того как мы вышли из Карлайльского залива, я был приглашен обедать в каюту. Кушанья подавались на блюдах из серебра, имевших очень пышный вид, но в сущности стоивших немного.

— Это блюдо, — заметил капитан, — подарили мне купцы за то, что я спас их имущество от датчан во время крейсерства близ Гельголанда.

— А этот лжец — слуга ваш — сказал мне, что вы купили их в Портсмуте, — возразил старший лейтенант. — Я спрашивал его сегодня на кухне.

— Как ты смел позволить себе такую ложь? — спросил капитан своего слугу, стоявшего за стулом.

— Я сказал, только не совсем так, — ответил слуга.

— Л не ты ли мне говорил, что за деньгами присылали семь или восемь раз и что капитан расплатился шкотом?

— Ты осмелился сказать это? — спросил рассерженный капитан.

— Мистер Филлот не понял меня, сэр. Он в это время бранил матросов, ловивших устриц, и не расслышал меня. Я сказал, что мичманы заплатили за свою посуду фор-марселем.

— Ну да! — подтвердил капитан. — Это может быть.

— Браво, мистер камердинер! — вскричал мистер Филлот. — Ты, черт возьми, такой же лжец, как и твой… — он готов был брякнуть «господин», но к счастью, остановился и прибавил: — Как и твой отец.

Капитан переменил разговор, спросив меня, не хочу ли я ветчины.

— Это настоящий вестфальский окорок, мистер Симпл. Мне прислал его граф Тронингскен, мой искренний друг; он сам бьет кабанов на горах Хартц.