Николай Бахрошин - Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов
— Неправильно, говоришь… Кто ходит только правильными путями — тот никогда не находит в жизни новых дорог! Так, князь? — сказал я то, что часто повторял мне отец, Рорик Гордый, знаменитый ярл и великий воин.
Князь тоже кивнул в ответ, подтверждая правоту умных слов. Разгладил коротко стриженную бороду и вислые, в рыжину, усы.
Я уже знал, князь Добруж, сын Добрыни, владетель гарда Юрича и всех окрестных земель, имеет славу одного из самых знатных и сильных владетелей среди лесных ярлов-князей. Поэтому я внимательно наблюдал за ним, пытаясь понять, что он за человек, этот князь, молва о богатстве и силе которого вышла далеко за пределы его угодий.
С первого взгляда он казался невидным мужчиной. Роста скорее маленького, чем большого, сложения — не крупного, костью — тонкий. Издалека он даже мог показаться подростком, еще не набравшим твердую, мужскую стать. Движения у него были быстрые, шаг стремительный, а в беге он, наверно, мог поспорить с самим Харальдом Резвым, пешим догоняющим лошадь. Вблизи он, конечно, уже не казался таким недомерком. Наоборот, оставлял впечатление бывалого воина, без трепета идущего на любую сечу. Его сухое, костистое лицо украшало несколько почетных боевых шрамов, а зеленовато-голубые глаза, похожие цветом на морскую волну, смотрели вокруг спокойно, спрятавшись за умным прищуром.
Еще князь Добруж был известен своей мужской неутомимостью. Жена, по здешним обычаям, была у него одна, зато для своих наложниц он выстроил уже несколько высоких бревенчатых теремов, и число их все увеличивалось. Как и количество его пащенков, бегающих по Юричу. Смазливых девок он собирал везде, не жалея ни монет, ни времени. Заманивал добром, покупал, крал или уводил силой. Его соседи всегда помнили, какой наилучший подарок князю, и дружинники его хорошо знали, что везти князю из дальних набегов. А он в ответ награждал их теми девками, которые самому надоели. Так что, кроме воинской рати, в гарде Юриче кормилась еще одна рать, визгливая и пищащая. Интересно, какие куски достаются его жене при таком изобилии вокруг князя сладкого мяса, помню, смеялись между собой мои воины.
Я уже знал, начало его владениям положил отец, князь Добрыня, который пришел с дружиной откуда-то из южных земель, взял приступом Юрич, зарубил предыдущего князя и сам сел на княжение. Потом, перед смертью, посадил на свое место любимого сына, которого отличал среди прочих за ум и ловкость. На княжьем троне молодой Добруж не растерялся, приказал перерезать всех своих братьев, чтоб не было больше охотников на его стол. После сделанного начал править спокойно.
Я знал, князь со своей дружиной давно уже расширил пределы отцовских угодий. Собирал дань с поличей, и с оличей, и с витичей, и с косинов, и даже с яминов, что жили совсем далеко. Все местные племена ходили у него в данниках. Богатый князь. И умный князь, не жалеет расходов на дружину, число которой доходило в обильные годы до двух сотен конных воинов и шести, а то и семи сотен пеших. Я и это уже узнал.
Крепкий князь, непросто будет расколоть его, как лесной орех, мечом отворить двери в его кладовые и закрома, прикидывал я в уме. Именно поэтому так внимательно смотрел на князя. Прикидывал, что за человек… Хитрый человек, опасный и коварный, как змея, притаившаяся под корягой… Такой может ждать долго, а чтобы укусить — выберет самое подходящее время и нападет со спины.
Конечно, как он ни оплетал меня словесами, я видел насквозь его мысли, причудливые и извилистые, как кубло на змеиной свадьбе. Его, скупого, видимо, давно заботило, что поличи платили малую дань, хотя могли бы давать гораздо больше. Но князь не хотел класть костьми ратников своей дружины в своих лесах, сражаясь со своими же данниками. Потому и призвал меня к себе на службу, понимал я. Разгорячившись от хмельного еще больше, он сказал мне прямо, мол, помоги мне, конунг Рагнар! Помоги научить непокорных почтению! А я, мол, не поскуплюсь вознаградить тебя и твоих ратников серебром!
Да, чужими руками всегда проще таскать горшки из огня… Я слушал и смотрел на него. Глаза у него скоро налились кровью от пива, на лбу и висках выступили толстые сиреневые прожилки, а сухие длинные пальцы без устали мяли мягкий хлеб. Все-таки жадный он, этот Добруж, думал я, глядя, как он сам разливает пиво по чарам, и слушая, как без устали вспоминает непокорство поличей. Настоящий правитель не должен быть таким жадным, чтобы на собственную скотину спускать свору чужих собак…
Играя словами, как умелый воин оружием, я, помнится, ответил ему, что мечи воинов не учат покорности, мечи поют песню смерти на поле брани. А чтобы загнать скотину в хлев, нужен не меч, а кнут пастуха. Или палка надсмотрщика, если речь идет о рабах. Но я обещал помочь ему. Научить диких чтить повелителя мечами, кнутами или палками, чем доведется…
Я обещал. Поэтому мы погнались за ними. Я опять приказал своим воинам не убивать всех, оставить для князя немного данников. Но они оказались еще вероломнее, чем мы думали!
8
Ранний рассвет начинался тихим, спокойным, развидневшееся небо казалось высоким и чистым до особой, захватывающей дух прозрачности. Затем Хорс явил миру свой золотой лик, высушил утреннюю росу, согрел Сырую Мать после ночной прохлады.
Потом незаметно все изменилось. С востока наползли чередой лохматые тучи, сплошь обложили небо, закрыли солнце. Пригнавший их гуляка-ветер, Стрибогов родич меньшой, пробежался по макушкам деревьев, прошумел в чащобе, шевельнул ветки, подернул серебряную гладь реки частой рябью. Вокруг сразу потемнело, словно перед грозой, птицы-птахи примолкли и притаились в листве деревьев.
Да, похоже, боги тоже волнуются за детей своих. Сама Илень-река тревожится в ожидании битвы. Ждет хищные ладьи свеев и беспокоится за родичей, что готовятся кровью разбавить ее текучие воды, думал Кутря, стоя на возвышенности, откуда далеко просматривалась водная гладь. Брызнул мелкий, чуть заметный дождь, и водяная пыль быстро намочила лица и щиты, брызгами легла на железо кольчуг и мечей. Потом так же внезапно дождик ушел.
Кутря ждал.
Когда-то вместе с воинами-вендами он так же медленно выжидал время, удобное для нападения, вспоминал Кутря. Теперь казалось, это было давно…
Дозорные, наблюдавшие с вершины Олень-горы за крепостью пришлых, уже прибежали, доложили князю, что свей силой больше сотни воинов погрузились на две самые большие ладьи. На веслах отправились догонять родичей, что ушли вдоль по берегу искать для житья другую, лучшую землю. Услышав их сбивчивое сообщение на два голоса, Кутря только покивал головой.
