Николай Бахрошин - Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов
Двенадцатую зиму проводил за край земли Рорик, сын Рагнара, а статью выглядел еще старше. Якобу он напоминал даже не отца, а деда, конунга Рорика Гордого, в честь которого его и назвали. Словно, давши имя, определили и все остальное, неоднократно задумывался скальд… Ростом он будет пониже Рагнара, это уже сейчас видно. Но в плечах, наверное, шире. И руки большие, мосластые, тяжелые, как у деда. И голову держит так же надменно, лишний раз не наклонит шею, глазами стреляет… Именно за такую манеру его деда Рорика когда-то прозвали Гордым… Знатный вырастет воин, уже сейчас говорит так веско, словно камни кладет.
Вот Альв, второй сын Рагнара, тот помягче нравом, потише. Впрочем, он и моложе на три зимы. Еще непонятно, на кого он вырастет похожим, на высокого отца или широкоплечего деда. Одно уже видно, парень растет хитрым, как лис или как сам Локи-коварный… Этот в отца…
— А князь Добруж так и не объявился, значит, сгинул в лесах? — спросил Альв, желая продлить рассказ дядьки.
Как и обещал Рагнару, Якоб стал дядькой для его сыновей. Учил их всему, что знал, и следил, чтоб другие тоже учили. Альв, правда, часто старается увильнуть от воинских упражнений, а вот Рорик все терпит. Зато и двумя мечами бьется уже не хуже взрослого, опытного воина. Заработал в упражнениях свой первый шрам, прямо над левой бровью. Среди таких же малых, как он, Рорик уже получил первое, юношеское прозвище Неугомонный. И то сказать, все ратные упражнения, что задавали мальцам, он стремился повторить вдвое, а то и втрое большее число раз, чем другие. Неугомонный — хорошее прозвище, не стыдное даже взрослому воину…
— Не объявился. Получается — сгинул, — подтвердил Якоб.
— А конунг Харальд, значит, стал княжить в Юриче? — спросил Альв, хотя сам это знал. Он все старался потянуть время, чтоб дядька не вспомнил про ратные упражнения.
— Стал, да. Дружину Рагнара я увел, а он остался, — ответил Якоб. — Я знаю, слухи далеко летают даже без крыльев, он так и не возвращался из Гардарики. Значит, и сейчас там, вместе с ярлами Дюри Толстым и Энундом Большое Ухо. Те тоже еще не вернулись…
— Когда-нибудь я убью Харальда! — твердо сказал Рорик ломающимся голосом, где писклявые юношеские нотки перемешивались с начинающимся баском.
— За что? Он честно добыл свою победу в бою. Подарил моему побратиму Рагнару легкую и почетную смерть. Так рассудили боги…
— Все равно! — упрямо сказал мальчишка.
Якоб насмешливо покосился на него. Парни недавно закончили кидать в море тяжелые камни, намахивая плечи. Сидели теперь рядом на корточках, отдыхали. На гладких щеках еще горел тонкий юношеский румянец. У Рорика глаза серые, пристальные, как у отца, а вот брови и волосы, выбивающиеся из-под теплого колпака с бобровой опушкой, — темнее. Точно в деда. У малого Альва глаза с прозеленью, как море перед закатом. И хитрые… Главное, ловко так разговорил дядьку на воспоминания, Якоб и сам не заметил как..
— Когда молодой щенок скалит зубы на матерого волка — что делать тому? Убегать или сдаваться сразу? — ехидно спросил скальд-наставник.
— Я же не говорю, что это будет прямо сейчас. Но я убью Харальда и отомщу поличам за отца. Их я тоже всех перебью. Потом, попозже… — спокойно ответил Рорик.
Своим невозмутимым, рассудительным ответом он вдруг явственно напомнил Якобу Однорукого. Да, это сыновья и внуки из хорошей, чистой породы. Подрастут только, наберутся мужской силы и опыта настоящих сражений…
— Один, Отец Ратей, не велел держать зла на того, кто заслужил победу в бою на равном оружии, — напомнил Якоб.
— А я и не держу зла на храброго Харальда. Я знаю, он великий воин и конунг, заслуживший уважение ратников и одобрение богов. Я просто хочу закончить то, что начал отец. Сделаю ему приятное. Пусть он там, в Асгарде, порадуется за сыновей…
И снова знакомые, твердые интонации… Якоб мотнул головой, отгоняя воспоминания. Разговоры — это хорошо, воспоминания о былом всегда приятны для стариков, но, в конце концов, мальчишки сами попросили гонять их без пощады, чтоб быстрее сделать из них умелых воинов. Теперь пусть не стонут. Просил, правда, все больше Рорик…
— Ладно, хватит отдыхать, — сказал скальд, показывая, что раскусил их разговорную хитрость. Поднялся с камня и махнул рукой. — Сейчас бегите туда, к корабельным сараям, обогните их три раза и возвращайтесь назад.
— Бегать, бегать, дышать, дышать… — звонко, но совсем по-стариковски проворчал Альв, тоже поднимаясь.
— Еще копья и стрелы не кидали сегодня… — напомнил Рорик.
— Кто будет скулить, тому дам в руки камень потяжелее, с ним побежит. Когда вам придется рубиться от утра и до вечера, наступать или отступать строем, чувствуя, как немеют руки, а спина и колени трясутся от напряжения, сами поймете, как важно уметь чисто и глубоко дышать, — поучающе сказал скальд.
— Да ладно тебе, дядька Якоб, я ничего… — сказал Рорик.
— Я тоже ничего, — поспешил оправдаться Альв.
— Вот и бегите…
Рорик сорвался с места, побежал легко, быстро, на ходу скинул колпак, стянул с плеч теплый кафтан дорогого сукна, небрежно бросил их на прибрежные камни. Альв, поспешая за братом, тщетно старался догнать его. Этот не спешил расставаться с одежкой на сквозном ветру, отметил про себя скальд-дядька.
Якоб, стоя у кромки моря, смотрел им вслед. Да, уходят одни, приходят другие… Боги-ассы все-таки хорошо устроили этот мир, подарив мужчине и воину нескончаемую дорогу викинга…
