Протокол допроса: Крыса в норе - Владимир Александрович Андриенко
– Возможно всё, герр майор. Но ведь у вас нет полномочий.
– Несмотря на то, что полномочий нет, я смогу оказать вам поддержку. Я получу для вас разрешение отправиться в Ровно.
– А какое задание я получу для прикрытия?
– Борьба с советскими партизанами. Люди гаулейтера[18] давно просят нашей помощи в этом деле. Здесь никаких затруднений не будет. С вами пойдет наш инструктор Лавров.
– Лавров? Но он отстранен от работы.
– От работы инструктора в разведшколе. Но для вашего дела он подойдет.
– Но можно ли ему верить?
– Нет. В полной мере ему верить нельзя. Я даже думаю, что он связан с советской разведкой.
– Что?
– Именно так.
– И вы пошлете его со мной?
– В этом деле он может быть полезен. Красных также интересуют украинские националисты. И здесь он станет работать не за страх, а за совесть, как говорят русские. Просто говорить всего мы ему не станем.
– Что в итоге нужно сделать? – спросил Корнер.
– Мне нужны крепкие связи с лидерами ОУН. Я должен знать о них всё. И на основании этого мы разработаем план борьбы с большевиками на случай нашего отступления из пределов Украины.
– Значит, вы не верите в силу вермахта, герр майор?
– Я реалист, герр Корнер. А в этой войне победить смогут только реалисты.
– Верно! Нам твердили, что государство большевиков подобно Австро-Венгрии и состоит из многих «лоскутов», сшитых «гнилыми нитками советской пропаганды». Это государство сразу развалится на части, ибо никто за большевиков воевать не станет. Но что вышло? Теоретики Геббельса ошиблись.
– Вот мы с вами и станем опираться на реальное положение, герр Корнер. Но его нужно знать!
– Я могу вам сказать, герр Лайдеюсер, что основной целью ОУН было и есть создание Украинского государства. Они считают, что СССР и Германия истощат друг друга в войне и будет создан благоприятный момент для возрождения Украины.
– Сейчас они создали УПА, и эта организация весьма активизировалась в Галиции и на Волыни. В октябре 1942 года прошла конференция ОУН, где они приняли решение считать немцев врагами наряду с другими оккупантами украинских земель.
Корнер ничего не знал об этом.
– Вот как? Тогда дело плохо, герр Лайдеюсер.
– Но разве это помешает вам наладить тайные контакты?
– Если руководство ОУН приняло такое решение, то мы с ними враги! И моя миссия сильно осложнится. На чью поддержку я могу рассчитывать?
– В деле борьбы с партизанами вам помогут все структуры и Абвера, и СД, и управления гаулейтера. Но в деле тайного задания, вы можете рассчитывать на себя и на меня, пока мы не получим одобрения наших планов свыше.
– Получим ли?
– Обязательно получим!
* * *
Абвершкола в Брайтенфурт.
Сентябрь, 1943 год.
Ганс Корнер и Роман Лавров.
Роман Лавров встретился с преподавателем радиодела. Сам Ганс Корнер зашел к нему в комнату, получив право доступа от майора Лайдеюсера. Лавров и не знал до этого дня, что тот не просто преподаватель радиодела, но старый агент, который в свое время работал в Чехословакии, Венгрии, Польше, а также в пограничной полосе СССР накануне 22 июня 1941 года.
– Нам с вами, герр Лавров отныне предстоит много работать вместе, – сказал Корнер.
– Герр Корнер, вы, очевидно, имеете вопросы?
– Да, герр Лавров, и прошу понять меня правильно. Я предан делу и хочу работать с теми, кто также предан, как и я. Иначе все это пустая трата времени.
– Вы мне не верите?
– Я не сказал этого, герр Лавров. Да что такое вопрос веры? Сегодня вы один, а завтра, под воздействием обстоятельств, станете иным. Все меняется в этом мире.
– Я вас понимаю, герр Корнер. Я в прошлом офицер советской контрразведки.
– Этот факт мне известен.
– И мы с вами ведем борьбу против советов. В данный момент.
– Это все мне известно, герр Лавров.
– Дело в том, что я русский?
– Совсем нет. Другие русские не верят вам, герр Лавров. Например, капитан Глазепап или капитан Раковский. Они также русские. И иногда русские большие враги большевизма, чем немцы.
– Глазенап[19] давно меня не любит. Он еще в прошлом году утверждал, что меня нельзя отправлять в Харьков! Он говорил, что я сразу перебегу на сторону большевиков. Но у меня нет такой возможности, герр Корнер. Даже если бы я этого хотел.
– Значит, вы не преданы делу, герр Лавров?
– Я предан самому себе, герр Корнер. А моя жизнь сейчас зависит от успехов вермахта. И мне обидно, что мы с вами просто теряем время на пустые разговоры о преданности. Я выполнил задание в Харькове в 1942 году. Вы ведь видели меня в качестве преподавателя, герр Коронер? Разве я не приношу пользу?
– Должен сказать, что ваши занятия были весьма полезны.
– Тогда что вас волнует?
– Капитан Глазенап утверждает, что недавние провалы наших разведгрупп связаны с вами. Простите. Но ведь у нас откровенный разговор, герр Лавров.
– Я знаю, что Глазенап, как и часть русских преподавателей школы, желает найти виноватого в моем лице. Как же! Я ведь служил в контрразведке красных.
– Но провалы действительно есть!
– Я подсчитал статистику провалов, герр Корнер. У меня было на это время. Желаете взглянуть?
– Да.
– Вот провалы наших групп в сентябре 1942 года. Из заброшенных 34 групп провалились 26. А вот статистика за декабрь 1942 года и март 1943 года. Из заброшенных 30 групп провалились 16. По этим цифрам видно, что провалов в сентябре 1942 года было больше. Но я тогда был на задании в Харькове. В школе меня не было, и агентов к заброске я не готовил. Чем капитан Глазенап объясняет эти потери?
– Всё это так, но сейчас дело не в словах Глазенапа. Оставим его подозрения. Сейчас нам с вами доверено важное дело. Это работа на перспективу! И важность такой работы трудно переоценить.
– Насколько я понял, наше задание – западная Украина.
– Именно так, господин Лавров.
– И вы не готовы меня посвятить в дело, ибо мне не верите, герр Корнер? Я все верно понял?
– Скажу, что у меня есть некоторые сомнения. И вам не стоит обижаться. Я действую в интересах дела. Вы ведь не девушка. Не так ли?
– Я не обижен, но если вы не можете мне доверять, то к чему наш разговор?
– Но я хотел бы поговорить с вами, Лавров. И составить свое мнение о вас, а не опираться на мнение капитана Глазенапа.
– Я готов к разговору, герр Корнер.
– Что вы знаете об ОУН, господин Лавров?
– Это Организация украинских
