Шарль Монселе - Женщины-масонки

И читателю нетрудно будет понять, что вся нежность Амелии обратилась на тетку, маркизу де Пресиньи.

Три дамы вышивали уже полчаса. Внезапно появилась Тереза и доложила тем равнодушным тоном, каким докладывают о своем человеке в доме:

– Господин де Тремелс.

Вошел изысканно одетый молодой человек.

– Здравствуйте, Иреней,– сказала графиня д'Энгранд, протягивая ему руку.

Он пожал ей руку и низко поклонился маркизе де Пресиньи и Амелии.

– Иреней,– продолжала графиня д'Энгранд, упорно стремившаяся осуществить свой план,– окажите мне услугу.

– Это слишком большое счастье для меня,– отвечал тот.

– Но сначала сядьте,– сказала она, указывая ему на стул.

Господин де Тремеле уселся.

– Вы знаете всех на этих купаниях, не так ли? – спросила графиня д'Энгранд.

– Насколько можно знать всех, коль скоро живешь здесь всего неделю.

– Но вы живете в гостинице?

– Да, сударыня, но ведь вы знаете мой нрав: я избегаю общества, я живу уединенно…

Маркиза де Пресиньи покачала головой и заметила с легким оттенком иронии:

– Да, вы играете роль Мрачного Красавца[7] или, по крайней мере, претендуете на эту роль.

– Претендую, маркиза? – повторил господин де Тремеле.

– Это вполне невинно, разумеется, но я не откажусь от своих слов; ведь этой зимой в Брюсселе вас называли в числе завсегдатаев театра «Де ла Монне».

Молодой человек, казалось, был раздосадован.

– Это правда,– сказал он,– музыка – это одно из моих немногочисленных развлечений.

– А разве в прошлом году, в Лондоне,– продолжала маркиза,– вас не видели в Ковент-Гарден в течение всего сезона? Вы ежевечерне отбивали себе ладони аплодисментами!

– Это тоже верно, сударыня; но откуда это вам известно?…

– Да разве у нас, женщин, нет своей тайной полиции?

– Вы полагаете, что я улыбнусь и приму это за шутку,– сказал господин де Тремеле.– Но да будет вам известно, что это подозрение возникало у меня часто и вполне серьезно. Да, у женщин – я имею в виду тех женщин, которые вращаются в высших сферах,– должна быть некая полиция, не уступающая ни одной государственной полиции. И я почти уверен, что у женщин есть свои шпионы, свои курьеры и свой телеграф. Если бы это было не так, в обществе разражалось бы неизмеримо больше скандалов и катастроф. Видимость соблюдения строгих правил в светских салонах нельзя вменить в вину ни морали, ни воспитанию, но в значительной части этого тайного управления, о котором вы, сударыня, упомянули, и в котором…

– И в котором, хотите вы сказать, я занимаю пост Фуше[8]? – спросила маркиза де Пресиньи и продолжала с улыбкой: – Неужели необходимо состоять членом какого-то тайного общества, чтобы узнать, что вы провели сезон в Лондоне?

– Английская труппа в этом году не имела себе равных,– отвечал молодой человек, смущаясь все больше и больше.

Маркиза, однако, продолжала допрос.

– И какая же певица пользовалась наибольшим успехом?– спросила она.– Марианна или Дженни Линд?

На сей раз господин де Тремеле некоторое время смотрел на собеседницу молча; казалось, он хотел проникнуть в истинный смысл вопроса.

Наконец он решился ответить.

– В Лондоне – Марианна,– произнес он.

– А в Брюсселе?

– Тоже Марианна.

– Я никогда ее не слышала,– с притворной беспечностью сказала маркиза.– Говорят, что она очень талантлива. Она испанка или итальянка?

– Думаю, что она просто-напросто француженка. Дирекция придала артистическую форму ее имени, и она стала называться «Марианна» вместо «Мари-Анна» или «Мари». Они всегда так делают. Но… возвращаясь к вопросам, которые задала мне графиня д'Энгранд,– продолжал господин де Тремеле, явно желавший перевести разговор па другую тему,– так как в Тете нет ни театра, ни, следовательно, сносной оперы, я волей-неволей стал отшельником и мало кого вижу.

– Быть может, однако, вы слышали имя человека, который не дает мне покоя?– спросила графиня д'Энгранд.

– Слушаю вас, сударыня.

– Это некий господин Бланшар.

– О, еще бы! – с улыбкой воскликнул господин де Тремеле.– Кто же здесь не знает господина Бланшара?

– Это, конечно, какой-то актер? – спросила графиня д'Энгранд.

– Ничуть не бывало.

– Неужели это светский человек?– с недоверчивой улыбкой бросила она.

– Ни то, ни другое. Господин Бланшар чудак. Это оригинал, который всю жизнь ругает оригинальность.

– Он богат?

– Довольно богат.

– А сколько ему лет?

– Лет сорок – сорок пять… Впрочем, он очень умен. В гостинице все жаждут его общества.

– Но… что это за фамилия – Бланшар?– спросила графиня д'Энгранд.

– Это еще одно из его чудачеств. Это вовсе не его фамилия – он придумал себе такой псевдоним, чтобы сбить с толку любопытных.

– Что вы говорите!

– Господин Бланшар принадлежит к весьма древнему роду из Ажене. В молодости он был королевским телохранителем. Но так как его честолюбие всегда побеждалось какими-то неведомыми страстями, то в одно прекрасное утро он расстался со своим мундиром, чтобы путешествовать на свободе. Говорят, что целую неделю он размышлял, какое взять себе имя: Бланшар, Моро или Дюваль. В конце концов победил Бланшар. Можете быть уверены, что, если бы на свете существовало более незначительное и более распространенное имя, он взял бы себе его.

– Что ж,– произнесла графиня д'Энгранд,– из вашего рассказа я делаю вывод, что это человек безобидный.

– Вполне безобидный!… Но могу ли я, в свою очередь, спросить вас, сударыня: какие отношения могут быть у вас с господином Бланшаром?

– Это самая странная история в мире. Представьте себе, Иреней, что этот господин осаждает мою гостиную!

– В самом деле?

– Вот уже три дня он передает нам свою визитную карточку с неслыханной настойчивостью.

– Берегитесь, сударыня: господин Бланшар всегда достигает своей цели!

– Ах, Боже мой! Уж не обладает ли и он какой-то таинственной властью?– шутливо спросила графиня.

– Он настойчив, вот и все.

– Что ж, ручаюсь вам, что, несмотря на его настойчивость, ноги его здесь никогда не будет!

– Не ручайтесь!

– Вы объединитесь с ним против меня?– спросила графиня д'Энгранд.

– Напротив, но…

– Но что?

– Но я уверен, что ваше сопротивление только увеличивает его желание вас увидеть.

– В конце концов ваш господин Бланшар невыносим! Скажите ему, что мы никого, решительно никого не принимаем!

– Он мне не поверит; он наведет справки и узнает, что я имею честь видеться с вами ежедневно.