Александр Кердан - Невольники чести

У ног распластался на траве Януш Евглевский. Ветер шевелил его седые пряди и топорщил оперения стрел, торчащих из спины.

Евглевский был недвижим. Но Медведникову показалось, что еще бьется у него на виске голубоватая жилка. И эта беззащитная жилка всегда строптивого, сильного, а теперь поверженного Януша перевернула вдруг все в душе у Василия: он снова сделался неустрашимым передовщиком, которому доверял Баранов и каким его знали стоящие за его спиной работные люди.

Обернувшись к ним, сказал властно: «Баталия будет. По местам стоять!» — и, подавая пример, высунул ствол в бойницу. Снова отыскал взглядом Котлеана, именно его избрав виновником гибели старого товарища, поруганной дружбы и собственного минутного страха.

Казалось, время жизни племянника Скаутлельта сочтено, но судьба распорядилась иначе. Спор между индейцами неожиданно закончился в пользу соперника Котлеана. С торжествующим кличем воин склонился над Евглевским, молнией сверкнул в его руке двусторонний кинжал, и голову поляка опоясал багряный обруч. Не раздумывая больше, Медведников повернул ружье на несколько дюймов влево и вниз и нажал на курок.

Мужчина рождается не для утех. Седой Скаутлельт учил Котлеана: удел воина — подвиги, которые из поколения в поколение будут передаваться соплеменниками. Сказители сложат о них легенды. Шаманы изобразят их в ритуальном танце. Но никто не расскажет о храбрости тлинкита, вставшего на тропу войны, лучше вражеского скальпа, добытого в бою.

Ради новых скальпов и славы предков, следуя закону Великого Ворона и слову, данному на совете вождей в Хуцновском заливе, привел Скаутлельт своих воинов к укреплению длиннобородых.

Но Котлеан пришел сюда не за этим. Не о мести бледнолицым, овладевшим землею тлинкитов, не о богатой добыче думал племянник главного тойона, первым ворвавшийся в распахнутые настежь ворота жила чужеземцев. Навстречу смертельной опасности гнало его чувство, которое молодой вождь рода Ворона никогда не открыл бы никому и под самой страшной пыткой.

Сердцем тлинкита безраздельно владела Подруга Огня — Айакаханн — девушка из соседнего рода Волка, один снег назад ушедшая с чужеземцами.

Тогда-то, глядя ей вслед, Котлеан и узнал впервые, что даже у самого смелого воина есть сердце. И оно может болеть, не давать покоя.

Скаутлельт часто повторял, что мужчина должен быть мудрее своего сердца.

Чтобы заглушить саднящую боль в груди, и затеял теперь Котлеан спор с Тучагатаучем — Черным Волком, кому принадлежит скальп старика-бледнолицего, умирающего у их ног.

В племени тлинкитов нет воина искуснее Черного Волка. Но нет и никого равного в стрельбе из лука племяннику Скаутлельта. Котлеан был убежден, что это его стрела, отмеченная двумя красными кольцами у оперения, поразила бледнолицего первой.

Почему же, начав горячо доказывать свою правоту, уступил он вражеский скальп сопернику, а не украсил шест у входа в свое жилище еще одним знаком воинской удачи?

В разгар спора молодому вождю показалось, что он увидел Подругу Огня: ее меховая накидка промелькнула среди кустов лесной опушки…

Котлеан готов был броситься за девушкой, как Тучагатауч, торжествующе потрясавший скальпом старика, вдруг рухнул на тело поверженного врага.

Выстрела Котлеан не услышал — тот утонул в грозном кличе тлинкитов, проводивших душу Черного Волка в счастливые угодья Великого Ворона.

— Нанна! — неожиданно для себя самого присоединил свой голос Котлеан к этому кличу, обещавшему предкам, что пощады чужеземцам не будет.

Размахивая оружием, воины в устрашающих масках ринулись на приступ. Племянник Скаутлельта, уже не оглядываясь на лес, в котором скрылась Айакаханн, устремился к бревенчатой бараборе бледнолицых.

Воин должен быть мудрее своего сердца.

Пробежав вдоль опушки расстояние в несколько полетов стрелы, Айакаханн остановилась. По-волчьи, всем корпусом обернулась, прислушалась.

Погони не было. От заселения доносилась пальба. А здесь лес жил обычной жизнью. Сновали в густых зарослях малины серые пичуги с длинными клювами, зелено-красной лентой проскользила в траве змея-медянка, шустро юркнул в чащу какой-то зверек…

Девушка с огненными волосами постояла, раздумывая: бежать ли в глубь леса или вернуться к крепости, где сородичи сводят счеты с длиннобородыми?

Потом индианка, легко, но уверенно ступая, двинулась по своему следу туда, где глухо, не страшно на таком расстоянии, раздавались ружейные выстрелы.

Айакаханн была единственной дочерью Нанасе — внучкой шамана рода Волка Тапихака — Уснувшего Моря.

Кто был ее отец, она не знала. Мать не заводила о нем разговор. Задавать вопросы у тлинкитов не принято. Желающий рассказать нарушит молчание сам.

Однажды, выпив отвар из корня папоротника, мать проговорилась.

За несколько больших Лун до рождения Айакаханн в становище Волка пришли какие-то бородатые люди. Они принесли с собой много невиданных вещей, на которые выменивали у индейцев бобровые шкурки. Главный из пришельцев — высокий худой человек с волосами, похожими на Тиев, — остановился в бараборе Тапихака. Он подарил Нанасе несколько нитей бисера и был добр с ней. По его просьбе дочь шамана выпила огненной воды, которую принес с собой гость, и потеряла память.

Когда Акан вернул Нанасе ясный взгляд, она увидела, что Тапихак лежит на земляном полу бары и не дышит. Бледнолицый гость исчез. Вместе с ним из жилища шамана исчезли все бобровые шкуры и большое блюдо из блестящего металла, подаренное Уснувшему Морю вождем племени тутуми… Вот и вся история.

Став постарше, Айакаханн сделала открытие: цвет ее кожи не такой, как у всех ее сверстников. Он гораздо светлее, без свойственного индейцам медного оттенка, и даже многолетний загар не скрывает этого. И таких, как у Айакаханн, волос, ярких, словно огонь священного костра, зажигаемого матерью перед охотой или войной (Нанасе стала шаманить после смерти Уснувшего Моря), нет ни у кого в племени ситха.

Может быть, поэтому девочки-тлинкитки не хотели принимать Айакаханн в свой круг. Да и сама она не очень-то тянулась к их занятиям: вышиванию накидок, плетению из лыка корзин и циновок, сбору ягод и кореньев. Ей куда больше нравились игры мальчиков: стрельба из лука, бег наперегонки, ныряние со скалы в ледяные волны океана. Ловкая, сильная Айакаханн не уступала мальчишкам ни в умении разгадать самый запутанный след, ни в способности незаметно подкрасться к янучу. Она стойко переносила боль и бесстрашно прошла испытание на мужество: орудуя костяной иглой с прикрепленными к ней тонкими сухожилиями волка, с улыбкой зашила специально нанесенную самой себе глубокую рану.