Фрэнк Йерби - Сарацинский клинок
Оружие для атаки тоже создавалось по этому принципу – на удивление тяжелый маленький топор с таким острым лезвием, что им можно бриться. Пьетро доказал это, сбрив им трехдневную щетину с подбородка. Меч оказался таким коротким, что почти смахивал на кинжал, и очень легким, так что когда Готье взвесил его в руке, то даже не ощутил его веса.
– Это оружие рассчитано на меня, – объяснил Пьетро. – Неужели ты не понимаешь? Одень меня в такие доспехи, какие носишь ты, и я с трудом смогу двигаться. Единственное, чем я обладаю, это быстрота, подвижность. Поверь мне, я заставлю эти игрушки работать…
– Не пройдет и часа в сражении, – застонал Готье, – как тебя разрубят на части!
Пьетро посмотрел в ту сторону, где сидели Антуанетта и Симона. Симона держала на руках маленькую Элеонору.
– Возможно, – прошептал он, – это было бы не так уж плохо, Готье.
На следующее утро прибыл королевский посланец.
Пьетро услышал звук трубы и спустился, чтобы встретить посланца.
– Король, – прокричал посланец, – приказывает вам явиться со всеми вашими людьми, включая юношей, которые могут ухаживать за лошадьми или таскать дротики! Да будет вам известно, что Оттон Германский вторгся во Францию! Он стоит сейчас в Валансьене, и войско его так многочисленно, как саранча, опустошившая в древние времена Египет. Король нуждается в вашей помощи, приходите!
Пьетро заметил, как расширились глаза Антуанетты. Может быть, теперь, подумал он, хотя бы теперь она сможет простить меня…
Но она не проронила ни слова.
Пьетро и Готье начали приготовления. Они пригласили настоятеля монастыря в Фондюбуа и исповедались ему в своих грехах. Потом они составили завещания и передали ему, он заверил их своей подписью и сказал, что завещания будут храниться в аббатстве. Готье распорядился, чтобы в случае его гибели на поле боя его похоронили у церкви в Монтрозе. Пьетро, не предполагая, что его может постигнуть такая участь, оставил такое же распоряжение – он должен быть похоронен в Пти Мур, в освященной земле. Он завещал пятьсот ливров на обедни за упокой своей души.
Это были грустные дни. Наблюдая за этими мрачными приготовлениями, Симона плакала.
Огромные темные глаза Антуанетты были сухими. Но она не отводила их от лица мужа.
Стоял жаркий июль. Пьетро не мог заснуть. Завтра он отправляется на войну – в нелегкий поход против плохо вооруженных и уступающих числом еретиков. Германские рыцари считались самыми сильными и самыми грозными воинами в христианском мире. Даже мысль о том, что если французы одержат победу, то Фридрих станет не номинальным, а подлинным императором Римской империи, не слишком помогала Пьетро.
Он сидел у окна, глядя в темноту. Было уже очень поздно, но он потерял всякую надежду заснуть. То, что он сделал, нельзя простить, но теперь, когда он будет смотреть смерти в лицо, она могла бы найти в своем сердце несколько нежных слов. Слов, которые сейчас для него так много значат.
Он устало поднялся и начал раздеваться. Потом лёг на широкую постель и уставился в потолок. В тот самый потолок, на который он в одиночестве смотрел столько ночей.
Поначалу он не был уверен, что это ему не почудилось. Он лежал и прислушивался. Потом вновь услышал этот звук, теперь он уже был уверен. Шорох босых ног по полу.
Она тихо подошла и села на край постели.
– Мой господин, – осторожно позвала она. – Ты спишь?
– Нет, Туанетта, – ответил Пьетро.
Она уже приготовилась ко сну, и на нее было очень приятно смотреть. Лунный свет струился на нее сквозь окно, и все ее тело казалось серебряным. Очень красиво. Согласно обычаю, она спала обнаженной.
– Выслушай меня, – шептала она. – То, что я должна сказать тебе, очень трудно выговорить, муж мой. Не смотри на меня. Отвернись и слушай.
Пьетро отвернул лицо.
– Я очень старалась научиться любить тебя. Тебя… и моего ребенка. Я… я не смогла. Я молилась Пресвятой Деве, молилась самому Господу Богу – ничего не помогло. То, что во мне, это как смерть…
Пьетро лежал не двигаясь.
– Я разговаривала с настоятелем. Я всегда испытывала тягу к религии. Он предложил мне все же постараться выполнить данный мною тебе обет. И тогда – если я не смогу, – тогда наш брак может быть расторгнут. Тогда я смогу уйти в монастырь. Я хочу этого, Пьетро… так хочу! В монастыре я обрету покой – буду слушать заутреню и вечерню и молиться весь день…
Пьетро застонал.
– Я не буду, – с горечью сказал он, – стоять на твоем пути.
– Симона обещала взять мою дочь и вырастить ее, как свою собственную. Для маленькой Элеоноры это будет гораздо лучше…
Пьетро молчал.
– Я была уверена, что ты поймешь. Я и сейчас уверена. Только – Господи, помоги мне? – я теперь не уверена в другом – смогу ли я оставить тебя… сейчас.
Пьетро обернулся и глянул на нее.
– Да-да, – всхлипывала она. – Посмотри на меня! Я хочу – о, Пьетро, мой Пьетро, я плачу каждую ночь с тех пор, как я узнала про нее, – я хочу спать с тобой!
Пьетро встал, протянул руки и схватил ее в объятия, но слишком поспешно.
– Подожди! – воскликнула она. – Я еще не готова… Пожалуйста, Пьетро, пожалуйста!
Он положил ее на постель, нашел в темноте ее губы. И тут почувствовал, как она содрогнулась. Ее тело, такое теплое еще секунду назад, стало ледяным, окостенело от холода.
– Пьетро, – всхлипывала она. – Бога ради, Пьетро, отпусти меня, отпусти, отпусти меня…
Он разомкнул свои объятия. Она, пошатываясь, отошла от кровати, потом согнулась пополам, и ее вырвало на пол…
Пьетро лежал, опираясь на локоть, и смотрел на нее. Когда кончились ее страшные спазмы, он поднял глаза к небу.
– О Господи, – взмолился он, – сделай так, чтобы битва, на которую я завтра уеду, стала последней битвой в моей жизни…
Она вернулась к кровати и опустилась рядом на колени. Она протянула руку и стала гладить его волосы.
– Ты видишь, дорогой, – прошептала она, – я не создана для тебя. Я старалась – честно старалась, – но я ничего не могу поделать с собой. Я люблю тебя, Пьетро. Но моя любовь не от мира сего. Теперь ты будешь свободен от меня. Найдется другая женщина, нежная и красивая, которая принесет тебе счастье…
– Такая, как Иветта? – жестоко спросил Пьетро.
– Нет. Это я… я толкнула тебя к ней. Ты мужчина. От тебя нельзя ожидать, что ты станешь жить как монах. Я простила тебя. И не проси у Бога себе смерти в этой битве. Я молилась, чтобы ты жил и обрел счастье. Господь услышит мои молитвы – ибо я очень близка к нему… теперь…
Утром, когда приехал настоятель, чтобы благословить рыцарей, собравшихся в Пти Мур, который занимал среди всех замков центральное положение, Пьетро и Антуанетта заперлись с ним больше чем на час Перед тем как они вышли, были принесены соответствующие клятвы, подписаны необходимые документы. Решать этот вопрос должен будет совет епископов, но Жорж, настоятель аббатства Фондюбуа, был уверен, что они согласятся. Будучи человеком мудрым, он чувствовал, когда люди говорят правду.
