Константин Жемер - Поверить Кассандре
– Лишь бы не пулю в сердце! – безмятежно отмахнулся Щербатский. – Эх, тех, кто в доме, не худо бы заставить как-то себя проявить…
– Так это мы враз! – заявил подошедший Софрон. – Дичь-то подымать мы с детства обучены!
– Никак пищик? – вспомнил Фёдор Ипполитович.
– Точно, он самый и есть! – широко улыбнулся кучер. – А обрез я под шубейкой схороню – ежели вражина какой насядет, враз его угомоню.
– Что это ты задумал, малый? – нахмурился Крыжановский.
– Не извольте беспокоиться, хозяин, – широко улыбнулся Софрон. – Охота, чай, дело для нас привычное. Вы, главное, не теряйтесь – как свистну, так входите без страху. А коль не свистну, а стрельну, тогда уж ломитесь в дверь, не мешкая…
Задумка кучера больших изысков не содержала – вскоре добрейший малый, открыто поднявшись по ступенькам, уже орал под дверью театра, поигрывая кнутом:
– Эй, господа хорошие! Которые тут экипаж заказывали? Всё честь по чести, прибыл, как договаривались! Да есть ли кто здеся, а то боязно в такую-то темень шататься?
Поскольку ответа не последовало, Софрон, отворил дверь и, запалив спичку, вошёл внутрь.
Остальные оставались снаружи, укрывшись в какой-то неглубокой канаве.
– Как думаете, нас не приметили? – тихо спросил Циммер.
– Отнюдь. Если кто и смотрел в окно, так всё внимание нацелил на кучера, – уверил Щербатский.
Софрон, тем временем, продолжал шуметь внутри:
– Зачем же вызывать экипаж, коль нету никого? Или это такая шутка – честного труженика гнать в ночь на другой конец города? Что за наказание!
Вдруг Павел подхватился и горячо зашептал:
– Вон, в окне… Луч фонарика, что я Ольге подарил…
– Стой! – рявкнул Щербатский. – Это, верно, Софрон спички жжёт…
– Не-а, – радостно вскричал Циммер. – Свой подарок я ни с чем не спутаю. Пойдёмте скорее! Это Оля… Оленька!
Увы, возражение последовало немедленно, и весьма веское: внутри здания грянул выстрел, за ним ещё один.
– Полетели, рябчики! – крикнул Крыжановский, устремляясь к дверям. Внутрь его превосходительство вошёл тем способом, каким закадычный дружок – пристав Нефедов во дни оно, хаживал в бандитские малины: нырнул рыбкой, кувыркнулся через голову и сразу прянул к стене. Вышло как нельзя лучше – пули свистнули над головой, зато вспышки выстрелов весьма точно показали позиции стрелков. Их оказалось двое.
«Есть ещё порох в пороховницах», – удовлетворённо думает Сергей Ефимович, открывая ответный огонь. Опорожнив барабан, он делает ещё один кувырок и достаёт второй револьвер. Выстрелы неприятеля вновь пропадают даром.
Откуда-то справа доносятся грохот и ругательства.
«Это Фёдор воспользовался сумятицей и выбил окно. Вовремя! Отчего же не прикрыть дорогого родственничка?» – думает Сергей Ефимович и снова стреляет. На этот раз пули находят цель – из темноты доносится всхлип и тяжёлое падение.
– Эй, Серж, это ты или тебя? – обеспокоено кричит Фёдор Ипполитович.
– Я! – отвечает Сергей Ефимович весьма опрометчиво, ибо оставшийся противник стреляет на голос. К счастью, смерть снова проходит мимо, хоть и совсем близко – щека в полной мере ощущает её горячее жадное дыхание.
Тут уж вступает в дело Фёдор Ипполитович – со своим македонским захватом[107] он строчит, как из пулемёта. Но точку на жизненном пути вражеского стрелка ставит не профессор, а инженер. Подкравшись без лишнего шума, Павел делает лишь один выстрел – смертельный. Наступает тишина – совершенно причудливая после грохота стрельбы.
– Ну, всё, хватит сидеть впотьмах! – немного погодя крикнул Щербатский. – у нас с собой вроде лампа была, не сочтите за труд зажечь её, а то меня снедает непреодолимое желание осмотреть поле боя… Да не раздумывайте, никто больше стрелять не станет – вокруг ни звука. Так тихо вести себя могут только мёртвые.
– Простите, лампа на дворе осталась, но я сейчас же сбегаю, – удручённо прошептал Павел и затопал к выходу.
Крыжановский уверенности шурина не разделял, а потому воспользовался наступившей паузой для перезарядки револьверных барабанов.
Конечно же, вернувшийся Павел первым делом осветил дело рук своих – убитого врага. Выглядел тот, честно говоря, неважно: тяжёлая 4,2-линейная пуля «Смита-Вессона» разворотила череп – в красно-серой каше белели осколки зубов. Инженер попятился, с лампы упал и разбился стеклянный колпак.
– Наверное, в первый раз довелось прикончить человека, – вздохнул Щербатский. – Позвольте дать вам совет, молодой человек, поскорее выкиньте покойника из головы, а то, не ровен час, по ночам являться станет.
– Да-да, понимаю… Проклятая слабость, сейчас… Ну, вот, прошу простить! – Павел вытянул вперёд руку – она почти не дрожала.
Дальнейший осмотр показал, что «Лист клевера» Сергея Ефимовича проделал более аккуратную работу, нежели револьвер инженера: второй убитый имел лишь небольшую дырку слева на груди.
– Кто-нибудь знал его? – внимательно осмотрев труп, осведомился Щербатский. – Нет? Мне он тоже незнаком. Спрашивается, какого лешего этому господину вздумалось палить в людей, которые ничего дурного ему не сделали? Ответ один: перед нашим приходом здесь побывали бравые жандармы и крепко насолили местным жителям… Прежде чем пасть на поле брани…
– Будет тебе, – одёрнул балагура Крыжановский. – Лично я предпочитаю надеяться на лучшее.
Тщетность этой надежды обнаружилась весьма скоро: у подножья лестницы, ведущей на верхние этажи, лицом вверх лежал мёртвый Софрон. Его убийца пребывал рядом – заряд дроби разворотил ему живот.
– Ничего не понимаю, это же жандарм Сенько! – оторопело воскликнул Сергей Ефимович. – Но зачем он убил несчастного Софрона?!
– Может, в темноте попутал, – предположил Фёдор Ипполитович.
– Похоже на то, – почесав макушку, согласился Крыжановский. – Что за нелепица…
Наклонившись над жандармом, он внезапно отшатнулся, ибо Сенько открыл глаза. Взгляд, вначале бессмысленный, остановившись на лице Сергея Ефимовича, обрёл остроту, и в нём явственно проскользнула ненависть. Губы умирающего с усилием вытолкнули сгусток крови, а затем донеслось совершенно змеиное шипение:
– Из искры возгорится пламя!
– Этого не может быть! – вскричал Крыжановский. – Сенько – враг?! Выходит, он нарочно застрелил тогда Искру, чтобы заткнуть ему рот! А что же остальные жандармы? Неужели… и они?!
– Поздравляю, Серж, похоже, мы угодили в паутину! – констатировал профессор Щербатский. – Посуди сам, логово паука, и вдруг – без паутины. Не-ет, так не бывает!
Несколько следующих мгновений Крыжановский как безумный водил по сторонам стволами револьверов – везде ему чудился враг, но вскоре разум взял верх над смятением, и в мысли вернулась ясность:
