Жестокий брак. Как мы влюблялись, женились и ревновали на протяжении веков - Ника Марш
Да и любовной истории с Гизом, говоря откровенно, практически никакой и не было[134]…
Итак, Генрих III определенно не был гомосексуалом. Вполне вероятно, что у него возникали разовые интимные отношения с мужчинами – хотя это, повторюсь, не подтверждено. Просто король не являлся женоненавистником и, кроме того, пережил очень большое, очень сильное чувство – к девушке, которая предназначалась в жены другому.
Начнем с того, что Генрих был любимым сыном королевы Екатерины Медичи. С самого юного возраста Александр-Эдуард (а его звали, представьте, именно так!) чувствовал себя особенным ребенком. Старший брат, Франциск, готовился к королевской роли. Старшие сестры воспитывались в детской, где всем заправляла фаворитка отца, Диана де Пуатье. Да-да, любовница короля Франции вмешивалась абсолютно во все. Она даже указывала Екатерине Медичи, как нужно правильно вести себя с детьми! Нетрудно догадаться, что отношения во дворце были весьма напряженными. Александр-Эдуард был еще маленьким мальчиком, когда погиб его отец, и не успел слишком попасть под влияние Дианы. Для Екатерины он был лучшим, любимым, только ей принадлежащим ребенком…
Кстати, об имени! Называться Генрихом он стал только в четырнадцатилетнем возрасте, в 1565 году. В честь отца он сменил свое длинное «Александр-Эдуард» на более емкое.
Конечно, ему начали подыскивать невесту. Высказывались предположения, что женой Генриха может стать даже… королева Англии. Возраст значения не имел. Все изменилось в 1572-м, когда прошел бал в честь бракосочетания Маргариты де Валуа и Генриха Наваррского.
Романтическая легенда гласит: хорошенькая Мария Клевская так сильно вспотела на танцах, что решила переодеть рубашку. Она удалилась с прислужницами в одну из комнат, сняла с себя мокрую липкую ткань, надела сухую, и уже готовилась выйти, как в помещение вбежал разгоряченный принц. Он тоже искал возможности переодеться или хотя бы выпить стакан холодной воды. Дело происходило в августе, и жара стояла ужасная!
Схватив первую попавшуюся ткань, Генрих начал вытирать свое лицо, с которого буквально стекали капли пота… Но это было не полотенце, а рубашка Марии Клевской. Вдохнув аромат девушки, Генрих влюбился в одну секунду.
Другая версия более прозаическая – они вместе танцевали и так понравились друг другу, что не могли найти в себе сил расстаться. Потом Генрих написал Марии послание… Он был готов жениться на ней. Немедленно!
«Мария уже просватана, – мягко говорила сыну Екатерина Медичи. – Совсем скоро она выйдет замуж за принца Конде».
Удар был ошеломительным. Принц Конде! Представитель семейства, с неприязнью относившегося к роду Валуа! Кроме того, Генриху напомнили о его долге. Он ведь не просто молодой человек, а – вполне возможно! – будущий король. Для него имеются несколько вакантных тронов…
Влюбленный юноша не думал о таких серьезных вещах, как престол, как власть… Он был целиком поглощен чувством. Началась страстная переписка с Марией Клевской. Девушка ответила Генриху взаимностью. Разумеется, и речи не могло идти о плотской связи – Мария была воспитана самым традиционным образом – хотя принц вряд ли не сумел сорвать поцелуй с уст любимой…
В истории есть несколько нюансов. Мария вышла замуж за принца Конде 10 августа 1572 года. То есть до замужества Маргариты де Валуа. Значит, знакомство с Генрихом произошло не на том балу, где он вытирал пот, а раньше. Вполне вероятно, история с рубашкой произошла на самом деле, но совсем в другой день. Так или иначе, Мария разом превратилась в замужнюю женщину, подчинявшуюся супругу. Тот, знавший об увлечении герцога Анжуйского (такой титул носил Генрих в то время), постарался спрятать Марию подальше от двора.
Генрих лелеял надежду соединиться с Марией вопреки всему. Когда мать устроила для него головокружительный скачок наверх – французского принца избрали королем Польши! – он продолжал писать письма Марии и уверял ее, что добьется для нее развода. «Вам следует жениться на Анне Ягеллонке!» – сурово отчитывали польского короля, а он не хотел даже смотреть в сторону этой старухи, поскольку грезил о Марии…
Польша не сумела полюбить нового правителя. Шляхте он показался слишком изнеженным и чудаковатым. Генриху не пришлась по вкусу Варшава – холодная, мрачная, чужая. Принц воспринимал этот жизненный виток как наказание, как ссылку. Он рвался во Францию и мечтал о Марии! Судьба пошла ему навстречу. В 1574 году скончался брат Генриха, правящий король Карл IX. Понимая, что младший брат может «подсуетиться» и выхватить престол у него из-под носа, мужчина рванул в Париж. Король Польши сбежал! Он бросил постылую страну и умчался на родину!
«Я еду, еду!» – судорожно писал Генрих любимой. Она ждала. Но – увы! – небеса все же оказались против влюбленных. Мария Клевская, принцесса Конде, скончалась после тяжелых родов. Она отдавала долг семье супруга и не справилась. Когда Генрих ступил во Францию, главная женщина его жизни уже была мертва.
Таких трагедий Франция давно не видела. Генрих облачился в черное, хотя официально никак не мог горевать по Марии – по чужой жене! Он заперся в комнате и рыдал. Иногда издавал такой долгий, протяжный крик, словно мучился дикий зверь. Это была настоящая агония. Ни трон, ни власть не радовали его больше. Ничто не имело значения без любимой.
Врачи переживали, что король Франции потеряет рассудок. Екатерина Медичи дежурила у покоев сына, сдвинув брови. Она уже лишилась двоих отпрысков и не хотела потерять третьего. Да еще по такой причине! Умная, целеустремленная, хваткая мать стучала в двери и умоляла правителя одуматься – поесть, выпить немного вина.
«Мы что-нибудь сможем придумать», – повторяла королева, сама не зная, зачем это говорит. Что можно противопоставить смерти?
Генрих взял себя в руки и постарался выжить. Дал обещание матери, что будет двигаться дальше. Да, с разбитым сердцем. Да, под смешки придворных… А несколькими месяцев спустя произошло невероятное. Он увидел девушку, которая была один в один Мария Клевская. Только звали ее иначе. Луиза де Водемон. У нее был тот же профиль, тот же цвет глаз, тот же поворот головы… Словно Мария ожила. Генрих не мог налюбоваться и благодарил бога
