Поль Феваль - Горбун
– Когда-то он любил по вечерам выпить.
– Итак, если его нет, вот тебе план действий. Он не сложен. Во – первых, возьми пригласительный билет.
Гонзаго вручил фактотуму один из билетов на бал, предназначавшихся для Сальданя и Фаёнцы.
– Купишь новое бальное платье, такое же, как приобрел для доньи Круц. Отправишь носилки на улицу Певчих, оставишь их рядом с домом. Потом появишься перед девушкой и скажешь ей, что тебя прислал Лагардер.
– Это – игра в орлянку с жизнью и смертью, – сказал Пейроль.
– Что тебя так пугает? Когда она увидит красивое платье, драгоценные камни и золотые ожерелья, то придет в восторг. Тебе только останется сказать: «Это прислал вам Лагардер. Он вас ждет на балу у регента», – и девушка – наша.
– Неважно придумано! – внезапно раздался между Гонзаго и Пейролем чей-то скрипучий голос. – Девушка не поверит.
Пейроль резко отскочил, опрокинув какой-то стул; а Гонзаго ухватился за эфес своего клинка.
– Крапленый туз! – зашевелился вдалеке Кокардас. – Ты только погляди, брат Паспуаль! Погляди на этого человека!
– Ах! – ответил Паспуаль. – Если бы природа так обделила меня, если бы я не смог нравиться красивым женщинам, я бы наверное покусился на собственную жизнь.
Пейроль рассмеялся, как обычно поступают все трусы, когда осознают, что тот, кто их напугал, не опасен, и поднимая опрокинутый стул, с облегчением произнес:
– А – а, Эзоп II, он же Иона!
– Опять это странное создание, – усмехнулся Гонзаго. – Ты что же решил, что приобретя собачью будку, получил право бродить по моему дому? Что ты здесь делаешь?
– А что собираетесь делать вы на улице Певчих? – дерзко парировал горбун.
Пейролю этот ответ не понравился еще больше, чем его хозяину. Приняв надменную позу и окатив непрошеного гостя холодным взглядом, он отчеканил:
– Послушайте Эзоп! Я должен вас предупредить, что совать нос в чужие дела в этом доме не принято и весьма опасно.
Горбун неловко поклонился, словно намеревался начать оправдываться, но вместо того вдруг на своих кривых стремительно подкатил к Пейролю и выхватил у него из рук пригласительный билет.
– Ты что рехнулся? – крикнул Гонзаго.
Эзоп спокойно извлек из кармана перо и чернильницу.
– Да он и вправду сумасшедший! – сказал Пейроль.
– Не очень! Не очень! Разве что, самую малость! – говорил Эзоп, опустившись на колени между стульями и располагаясь на полу как за письменным столом. Чтобы разглядеть в сумерках собственный почерк он наклонил голову так, что его подбородок едва не касался паркета. Вскоре он поднялся и, вернув Пейролю приглашение, торжествующе произнес:
– Читайте!
Пейроль передал билет Гонзаго.
Гонзаго позвонил в колокольчик.
– Зажгите свечи! – приказал он вбежавшему лакею. – Не все. Только два канделябра над дверью.
Через несколько секунд, когда лакей покинул залу, Гонзаго прочитал на оборотной стороне билета:
«Дорогое дитя! Праздничный наряд и украшения – от меня. Я хотел тебе преподнести сюрприз. Оденься во все это. У дверей дома ждут два нанятых мной лакея с носилками. Они тебя доставят на бал в Пале-Рояль, где я с нетерпением жду твоего появления.
Анри де Лагардер».
Кокардас и Паспуаль издалека наблюдали эту сцену, ничего не понимая.
– Черт побери! – сказал гасконец. – Монсиньор глядит на эту бумажку с таким изумлением, будто не верит собственным глазам.
– Но этот маленький горбун, – заметил нормандец, – ты только посмотри на его лицо! При свечах, как и тогда средь бела дня он опять кого-то мне напоминает. Где я видел эти глаза?
Кокардас, пожав плечами ответил:
– Меня не интересуют мужчины ниже 5 футов и 4х дюймов.
– А как же я, с обидой произнес Паспуаль. У меня всего лишь 5 футов ровно.
– Запомни раз и навсегда, дружок. Ты исключение. Дружба! Пресвятая сила! Это хрустально чистая призма, через которую я тебя вижу светлого, розового, пухленького, как купидон, единственный сын, рожденный из пены Венеры.
Паспуаль благодарно пожал протянутую другом руку.
Кокардас верно заметил, – Гонзаго имел такой вид, будто его вдруг хватил столбняк. Он взирал на Эзопа – Иону чуть ли не с испугом.
– Что это значит? – наконец пробормотал Гонзаго.
– Это значит, – вежливо ответил горбун, – что написанным мной словам девушка наверняка поверит.
– Тебе известны наши планы?
– Я услышал, что вы хотите заполучить девушку.
– А ты знаешь, чем может обернуться то, что ты проник в чужие секреты?
– Чем обернуться? Хм. Скорее всего, хорошим заработком. Не так ли? – ответил горбун, потирая руки.
Гонзаго и Пейроль переглянулись.
– Но… – тихо, почти шепотом сказал Гонзаго, – почерк?
– У меня к этому особый талант, монсиньор, – ответил Эзоп II. – Мне достаточно один раз взглянуть на любой почерк и могу гарантировать полное сходство моей копии с оригиналом.
– Далеко пойдешь! Может быть, ты способен скопировать не только почерк, но и самого человека? А?
– Может быть и могу. Но только не этого. Этот такой большой. А я такой маленький. Как тут скопируешь?
– Ты его знаешь?
– Довольно неплохо.
– Откуда?
– Так. Чисто деловые отношения.
– Можешь что-нибудь о нем рассказать?
– Что рассказать, знаю, например, что вчера он нанес два удара, и завтра нанесет еще два.
Пейроль вздрогнул, на его лбу выступил холодный пот.
– В моем дворце в подвалах есть темницы, – мрачно заметил Гонзаго.
Горбун, не обращая внимания на прозвучавшую угрозу, махнул рукой и с сочувствием произнес:
– Эх, нерациональное использование полезной площади. Оборудуйте там погреба и сдайте их в аренду виноторговцам. Вот это будет дело.
– Мне думается, что ты его шпион.
– Совсем нелепая мысль. Интересующий вас человек не имеет за душой ни одного экю, а у вас миллионы. Хотите я вам его доставлю?
Гонзаго широко раскрыл глаза.
– Дайте мне этот билет, – сказал Эзоп II, указывая на последнее приглашение, которое Гонзаго все еще держал в руке.
– Зачем он тебе?
– Я отдам билет ему, и он выполнит то, что обещано в адресованной девушке записке. Он явится на бал к его высочеству регенту.
– Ну и ну! – воскликнул Гонзаго. – Да ты, приятель, уникальный негодяй!
– Ну что вы, что вы, – скромно возразил горбун. – Есть негодяи куда похлеще меня.
– Почему такое рвение мне услужить?
– Это моя слабость. Люблю служить тем, кто мне понравился.
– Ты хочешь сказать, что мы тебе понравились?
– Очень.
– И поэтому, чтобы быть к нам поближе ты решил расстаться с 10 000 экю.
– Вы о собачьей будке? – уточнил Эзоп. – Нет. Это нет. Здесь дело, торговые операции, настоящий заработок, – он усмехнулся и прибавил: – Горбун умер. Да здравствует горбун! Эзоп I, укрываясь лишь зонтом, сколотил полтора миллиона. Чем я хуже?
