Жеральд Мессадье - Триумф Сета
Царица пожаловала Усермону тройное золотое ожерелье как награду за верную службу. У него слезы навернулись на глаза. Однако его брат Медамон был осужден и приговорен к тюремному заключению, что было оскорблением для служащего, происходящего из богатой семьи писцов. Впрочем, там было сейчас много его коллег по царской службе, столь же несчастных, как и он. Времена изменились.
В честь вступления Хоремхеба на должность Первого советника во дворце устроили пир.
Лицо Мутнехмет походило на каменную маску: со времени разрыва их отношений она в первый раз увидела своего бывшего супруга. Он был на вершине власти, а она — никем, покинутой супругой, сестрой царицы, представительницы опозоренной династии. Они расстались без скандалов и горечи, что обычно сопровождает разрушение таких союзов. Случаев в истории царства было достаточно, чтобы убедить обоих, что их брак себя исчерпал. Любовный пыл давно уже испарился. Она стала для него прошлым, которое, как и для многих людей, достойно было сожаления; он воплощал будущее. Они напоминали тех актеров, которые во время общих праздников исполняли пантомимы из жизни богов, то приближаясь, то удаляясь друг от друга, согласно перипетиям действа.
Тридцать лет назад, во времена Эхнатона, Ай убедил свою дочь в том, что Хоремхеб, тогда уже подающий надежды командир, составит для нее хорошую партию. Он сам мало верил в то, что говорил, даже не подозревая, что его зять скоро начнет оспаривать у него то, что он сам желал больше всего на свете: власть. Тогда Ай объяснил Хоремхебу, что его союз с сестрой Нефертити позволит тому приблизиться к вершинам власти. Никто не оспаривал его правоту. Но, несмотря на свою проницательность, господин Ахмима лукавство богов проигнорировал: когда они способствуют осуществлению намерений людей, это всегда делается только для того, чтобы углубить их мучения как смертных.
В истории трона было два поучительных примера: тот же успех культа Атона, так пылко защищаемого Эхнатоном, навлек на династию бедствия. И успех, которого в результате долгих интриг достиг Ай ради того, чтобы подняться на вершину власти, привел в результате к превращению царского окружения в пустую раковину.
Но мудрость чаще всего приходит, когда уже поздно что-либо менять.
— Да ниспошлет небо благословение госпоже Мутнехмет, — любезно произнес Хоремхеб, приближаясь к своей бывшей супруге.
— Боги уже радуются твоим успехам, — ответила Мутнехмет, скрывая горечь и заставив себя улыбнуться.
Как и ее племянница Анкесенамон, она потеряла свою сущность задолго до того, как ее тело передадут бальзамировщикам; от нее всего и осталось, что имя на большой фреске династии.
Невозмутимость, с которой она держалась, в последующие минуты подверглась испытанию.
За столом, во главе которого сидела царица, ее место оказалось напротив новой супруги Хоремхеба, которая была потаскухой в доме танцев Мемфиса. Об этом было всем известно. Первую после царицы госпожу царства звали Суджиб, что означает «Та, которая делает счастливым». Некогда это имя было причиной непрекращающихся насмешек, но нынче никто не рискнул бы вызвать гнев у Хоремхеба. Время от времени она с ужасом смотрела на царицу и Мутнехмет, постоянно ожидая, что ее вот-вот вытащат на середину зала с растрепанными волосами, униженную и освистанную.
У Мутнехмет и в мыслях не было чинить подобное, это не залечило бы ее рану. Суджиб была очаровательна. Ей было около двадцати лет, что достаточно красноречиво подтверждали ее маленькие круглые и твердые груди под складками льняного платья и сияющее свежестью розовато-смуглое лицо.
Страдания Мутнехмет вызывало не только ее теперешнее положение в обществе, но и осознание того, что она больше не желанная женщина.
Между тем присутствие нахалки за царским столом было организовано преднамеренно. Еще до начала трапезы Анкесенамон сказала Уадху Менеху, что нелепо усаживать за один стол бывшую супругу и нынешнюю, на что Главный распорядитель ответил с удрученным видом, что таково было распоряжение Первого советника. И хотя власть Советника не распространялась на Царский дом, царице претило подставлять старого Уадха Менеха под удары Хоремхеба. Она довольствовалась тем, что отвела последнего незаметно для присутствующих в сторону, чтобы сказать:
— Советник, возможно, ты этого не знаешь, но только я отдаю приказы распорядителям Царского дома.
Это был первый раз за долгое время, когда она к нему обратилась. Он на нее хитро взглянул.
— В самом деле, твое величество? Я этого не знал.
«Вот и все, — подумала она, — что осталось от моих приближенных, — обслуживающий персонал Царского дома».
Она сидела недалеко от супруги Первого советника и имела возможность внимательно ее рассмотреть. А ведь он делал ей предложение и был отвергнут в тот раз, на террасе, и она его слушала, не произнеся ни единого слова. О, будь она посговорчивей, тогда бы он отказался от этой милой глупой болтуньи ради того, чтобы сочетаться браком с ней и законно получить трон.
Все ради власти.
Стало быть, у амбициозных людей нет чувств. Они готовы всем пожертвовать, только бы надеть на свою голову корону.
Хотя вполне возможно, что он от нее не отказался бы; сделал бы ее хозяйкой своего гарема и ходил бы к ней каждый раз, когда энергия воителя толкала бы его туда.
Она размышляла о власти, разламывая фаршированного молодого голубя. Что же это такое, то ли высшая степень торжества человека, то ли пик наслаждения души? Но при пике наслаждения тела человек не только берет, но и отдает, происходит взаимообмен. А власть нельзя разделить.
«Власть, — сказала она себе мысленно, — подобна самоудовлетворению».
Ее вдруг охватило невыносимое омерзение к занимающемуся рукоблудием Хоремхебу.
Когда стали выступать танцовщицы, у Анкесенамон появилось ощущение, что она заложница в чужом дворце. В свои двадцать шесть лет она ощущала себя в десять раз старше.
Взгляды и поведение придворных говорили достаточно ясно: она не была больше центром притяжения взглядов. Самое большое скопление людей было вокруг Хоремхеба, нового хозяина царства и дарителя милостей.
Она и не подозревала, что Хоремхеб размышлял о том же: «Эта женщина, которая всего лишь олицетворяет мужество своих предков, настоящая хозяйка этого дома». Для всех она оставалась правительницей, символическим центром власти. Об этом свидетельствовало проявление уважения к ней со стороны высокопоставленных лиц и послов страны.
Но она к этому слишком привыкла, чтобы замечать. На протяжении всего пира она только и видела, что этого грубияна Хоремхеба, этакую муху в молоке, червяка на розе, крысу в храме. Этот человек был тучей ее неба.
