Рафаэль Сабатини - Меч ислама
Ламба пообещал пятьдесят дукатов любому, кто сообщит ему сведения о Просперо Адорно, и нищие зеваки смотрели во все глаза.
Негодяй, который шпионил за ним, не мешкал. Он быстро принес весть о местонахождении Просперо. Однако Ламбы не было дома. Встревоженный этим, шпион неблагоразумно выдал себя, надеясь таким образом вынудить людей Ламбы признаться, где их хозяин. Те, в свою очередь, не смогли удержать языки за зубами, и еще до захода солнца четверть населения Генуи знала, что господин Просперо Адорно, за которым так неистово охотился Ламба Дориа, укрылся на борту своей фелюги. Но никто не знал, что фелюга, спешно снаряженная для плавания, уже поднимала паруса.
Весть о местонахождении Просперо дошла наконец и до Ламбы, когда он вернулся домой, устав от бесплодных поисков. Примерно в то же время эти слухи дошли и до дворца Фассуоло, так взволновав герцогиню, что она уже была готова отправить посланника на фелюгу. Ее племянница, встревоженная еще больше, чем монна Перетта, но внешне сохранявшая самообладание, решила, что отправится туда сама.
— Это я не могу доверить никому, — ответила она на протесты тетушки. — Дело не только в предупреждении об угрозах драчунов. Надо уговорить его покинуть Геную. Тут он в опасности.
Монна Перетта задумчиво посмотрела на нее.
— Я понимаю, моя дорогая. Бог желает скорейшей развязки этого запутанного дела. Ну что ж, иди, Джанна, и добейся, чтобы он уехал, по крайней мере до возвращения моего мужа. Тогда, я надеюсь, мир наконец восторжествует.
И вот на закате солнца крытая повозка, запряженная мулом, выехала из Коровьих Ворот и прогромыхала по гальке мола. Она проехала мимо стоявшей под разгрузкой триремы, пришвартованной к пирсу, миновала рыбацкую лодку, команда которой с песней вытягивала сети, и остановилась у широкой фелюги, которая выделялась золоченой кошачьей головой на носу. Один из лакеев, сопровождавших Джанну, подал ей руку и помог сойти на причал. Над городом уже сгустились сумерки, небо почернело, и на востоке слышались отдаленные раскаты грома. Вскоре на камни упали первые капли дождя, оставляя мокрые пятна размером с дукат. Дождь заставил Джанну поспешить. Она быстро зашагала по сходням, в конце которых ее ждал матрос. Как только она ответила на его вопрос: «Кто идет? », из шатра на палубе выглянул сам Просперо. Он помог ей спуститься на палубу и увлек в кормовую надстройку, оберегая от усиливающегося дождя.
У обоих захватило дух от волнения.
— Какое чудо привело тебя сюда, Джанна?
Она почти бессознательно бросилась в его объятия. Они ничего не сказали друг другу. Как будто ничто и никогда не омрачало их отношений. Джанна высказала свою просьбу. Он должен немедленно уехать. Он должен исчезнуть из Генуи.
Он улыбнулся, заметив ее страх.
— Ваша тревога так льстит мне, что я почти готов благодарить синьора Ламба, ставшего ее причиной.
Просперо подвел ее к дивану. Он смотрел на Джанну и, судя по блеску темных глаз, меньше всего думал сейчас о грозящей ему опасности. Его волнение еще больше оттеняло внешнее спокойствие Джанны, которое, как он знал, всегда было ей присуще.
— Позвольте мне вновь увидеть вас спокойной, — сказал он. — Такой же спокойной, как моя чудесная Дама из Сада.
— Могу ли я быть спокойной, Просперо, когда вам угрожает гибель? Если вы не думаете о себе, то подумайте хотя бы обо мне. Он сел рядом с ней и прошептал:
— Любовь моя.
— Вы уедете? — спросила Джанна. — Если вы любите меня, то не станете мучить, заставляя переживать за вас.
Он немного поколебался, прежде чем ответить. Его глаза, смотрящие в бездну ее глаз, выражали нежность и затаенное желание.
— Я думал об этом, — признался он и услышал, как она облегченно вздохнула. — Я действительно подготовился к отъезду и планирую отплыть в Испанию, где у меня не будет недостатка в друзьях.
Он указал на обитый железом ящик, стоящий за диваном.
— У меня уже достаточно золота…
— Тогда что задерживает вас? — перебила его Джанна.
— Я должен был отплыть несколько часов назад. Но в последний момент почувствовал страшное нежелание уезжать. Вы понимаете, о чем я говорю? Разве я должен опять расстаться с вами после всего случившегося?
— А что, лучше остаться и быть убитым? Неужели это поможет мне или успокоит меня? Уезжайте и позвольте мне примирить вас с синьором Андреа, когда он вернется домой. Тогда все будет хорошо.
Но Просперо покачал головой. Он слишком хорошо знал Андреа и остальных Дориа, чтобы надеяться, что когда-нибудь они согласятся на союз.
— А их согласие и не требуется. Я не Дориа, меня просто приняли в дом как дочь. Я взяла имя по настоянию тетушки Перетты. И теперь я думаю, что мне не следовало этого делать. Отсюда и пошли все беды. Но я все равно остаюсь Джованной Марией Мональди. Я хозяйка скромного наследства отца и принадлежу себе. И собой, и наследством я могу распоряжаться по собственному усмотрению. Если вы не сможете вернуться за мной в Геную, никто не в силах помешать мне поехать к вам, где бы вы ни находились.
Он поймал ее на слове.
— Значит, никто не помешает вам теперь же отплыть со мной. У Джанны захватило дух. Она с тревогой смотрела на Просперо округлившимися глазами.
— Ваш приход, Джанна, словно воплощение сна, — ответил он на ее вопрошающий взгляд. Почему мы должны страдать, расставаясь вновь? Молю Бога не обрекать меня на это! — воскликнул он. — Уеду я или нет, зависит от вас. Потому что без вас я никуда не поплыву.
— Вы сошли с ума, Просперо? О чем вы просите? — резко спросила она сдавленным голосом.
— Вы станете моей женой, и мы тотчас уедем. Кардинал свяжет нас узами брака. Он любит меня и оправдает в глазах Дориа. А уж потом вы помиритесь с синьором Андреа. Или не станете этого делать. Как вам будет угодно.
Дождь молотил по крыше надстройки. Над головой слышались раскаты грома. Под навесом стало так темно, что Просперо и Джанна едва видели друг друга. Он ждал ответа, держа ее за руку и чувствовал, что эта рука дрожит.
Вдруг они услышали снаружи грубый голос:
— Живее, увальни! Пройдите вперед и поставьте парус.
Быстро сообразив, что корабль уже на свободной волне, Просперо метнулся к выходу и увидел, что фелюга отдала швартовы и держится у причала только на кормовом канате.
Орудовавший длинным веслом Феруццио не стал дожидаться расспросов. Так вышло, что он укрывался от дождя в кабачке, когда туда ворвался Ламба, прочесывавший округу с бандой головорезов. Он желал знать, где ошвартована фелюга под названием «Гатта». Феруццио не стал ждать, пока ему ответят. Он выскользнул из кабачка и опрометью бросился на судно. И, черт побери, успел как раз вовремя, потому что следом за ним прибежали и эти убийцы.
