Рафаэль Сабатини - Златоустый шут
На мгновение я поверил, что чудо действительно свершилось и Чезаре Борджа каким-то образом сумел добраться из Фаэнцы до Чезены почти вдвое быстрее, чем я предполагал. Такая же мысль, несомненно, посетила и Рамиро дель Орка. Он изменился в лице и бросился к двери, чтобы отдать своим людям распоряжение держать мост поднятым. Но в этот раз он опоздал. Не успели прозвучать последние слова его команды, как заскрипели петли, лязгнули цепи и раздался глухой удар о землю — это опустился подъемный мост.
Прошло еще несколько секунд, и все мы услышали топот копыт многочисленного отряда всадников, въезжавших в крепость. Парализованный страхом, Рамиро словно прирос к месту, на котором стоял, и лишь дико вращал глазами из стороны в сторону. И все-таки это Чезаре, подумал я. Кто еще мог объявиться в Чезене с таким большим войском? Но если это Чезаре, значит, он приехал не из Фаэнцы, а раз так, то Мариани где-то разминулся с ним.
Впрочем, мои сомнения скоро разрешились. Ведущая со двора замка дверь широко распахнулась, и на пороге появилась по-военному подтянутая фигура герцога Валентино. Он шагнул в зал, и золотые шпоры его высоких черных сапог мелодично звякнули. На нем был отороченный рысьим мехом темно-малиновый бархатный камзол, на груди тускло поблескивала массивная золотая цепь, а из ножен, густо усеянных самоцветами, торчала бронзовая рукоятка меча. Вслед за герцогом в зал ворвалась целая толпа его наемников в стальных доспехах и с обнаженными мечами в руках, что яснее ясного говорило о причине их столь неожиданного появления здесь.
Сумев наконец справиться со своим испугом и решив, по крайней мере, сохранить хорошую мину, Рамиро с почтительным видом попытался подойти к своему синьору. Но не успел он сделать и двух шагов, как герцог остановил его.
— Ни с места, изменник. Тебе запрещается приближаться ко мне, — повелительным тоном произнес он и предупреждающе поднял левую руку в перчатке, словно подчеркивая этим жестом смысл сказанного. И только сейчас я заметил, что в руке он держал лист бумаги.
Не знаю, что сильнее подействовало на Рамиро: вид этой бумаги, в которой он, возможно, узнал письмо Вителли, или хлесткое слово — «изменник», которым Чезаре безжалостно заклеймил его, давая таким образом всем понять, что ему стало известно о тайных замыслах губернатора Чезены. Как бы то ни было, всю напыщенность с него как ветром сдуло. Лицо Рамиро позеленело от страха, и он задрожал всем телом, являя собой зрелище, достойное жалости в глазах любого, кто сохранил в своей душе хотя бы малейшую способность к состраданию.
Между тем внимательные глаза Чезаре обежали весь зал и остановились на мадонне Паоле, поднявшейся с колен и попытавшейся укрыться в тени возле стены. От удивления он непроизвольно отступил назад, решив, вероятно, что видит перед собой призрак, но, будучи человеком, не склонным к суевериям, он в следующую же секунду справился с охватившим его смущением и, сняв бархатную шапочку, прикрывавшую его каштановые волосы, низко поклонился ей.
— Ради всего святого, мадонна, объясните, каким образом вы вновь ожили и почему оказались здесь?
— Этот злодей, — указала Паола на Рамиро, от волнения забыв ответить на приветствие герцога, — перед своим отъездом из Пезаро подсыпал мне за ужином сильного снотворного в вино. Меня сочли умершей и перед похоронами оставили в церкви Святого Доминика, куда он вместе с несколькими негодяями прокрался ночью, чтобы похитить меня. Но Ладдзаро Бьянкомонте, которого вы своим появлением спасли от верной гибели, помешал осуществлению этого дьявольского замысла. К сожалению, сегодня утром солдаты Рамиро обнаружили меня в Каттолике и три часа назад привезли сюда. За это время меня пытались принудить к поступкам настолько бесчестным, что у меня язык не поворачивается говорить о них.
— Благодарю вас, мадонна, вы изложили все как нельзя более ясно, — отозвался герцог Валентино с присущим ему ледяным спокойствием.
Чезаре Борджа, по слухам, отличался горячим темпераментом, однако при всей своей вспыльчивости он всегда умел внешне оставаться холодно-невозмутимым, каким сейчас предстал перед нами, и это качество заставляло подданных герцога лишь сильнее трепетать перед ним.
— Чуть позже, мадонна, — добавил он, — вы расскажете мне, почему мессер Бьянкомонте не проводил вас в дом вашего брата. Но сначала мне придется разобраться с более важными делами, которые касаются самого губернатора Чезены.
— Ваша светлость! — в отчаянье вскричал Рамиро. — Мадонна обманывает вас. Я не знаю, кто подсыпал ей снотворное. Разве я мог совершить такое? Я слышал слухи о том, что ее тело было похищено, и организовал поиски…
— Молчать! Разве тебе разрешали говорить, пес? — сурово оборвал герцог Рамиро, и тот запнулся на полуслове и сжался в комок, как собака, устрашенная видом плетки своего хозяина.
— Взять его и разоружить, — небрежно бросил через плечо Чезаре своим солдатам и, пока его распоряжение выполнялось, велел палачу развязать меня.
— Я перед вами в долгу, мессер Бьянкомонте, — все тем же бесстрастным тоном проговорил он. — Только благодаря вашей смелости и находчивости сенешаль Мариани смог доставить мне письмо, в котором содержатся неопровержимые доказательства вины Рамиро дель Орка. Вам повезло, что Мариани не пришлось ехать в Фаэнцу, иначе я навряд ли застал бы вас в живых. Сегодня утром я отправился в Сенигаллию, и мы с ним встретились на полдороге.
— В письме, полученном вами от Вителли, — вновь обратился герцог к Рамиро, — говорится, что в заговоре, помимо вас двоих, принимают участие и другие. Кто они? Отвечайте и не пытайтесь лгать, поскольку тогда нам придется проверить каждое ваше слово.
Но Рамиро продолжал тупо смотреть на него и лишь по-змеиному часто облизывал пересохшие губы.
— Вина, — по привычке прохрипел он, не умея в критических ситуациях обходиться без помощи спиртного. — Дайте мне вина!
— Принесите ему, — отрывисто разрешил Чезаре, и все мы терпеливо ждали, пока слуга наполнит вином большую чашу для Рамиро, а тот не отрываясь осушит ее до дна.
— Итак, — продолжал герцог, — вы изволите отвечать на мой вопрос?
— Синьор, — заносчиво сказал Рамиро — выпитое как будто придало ему храбрости, — прежде всего я попрошу вас выражаться яснее. О каком заговоре идет речь, ваша светлость? Какое письмо Вителли отправил мне? Я так понимаю, что вы имеете в виду синьора Читта-ди-Кастелло, но я почти не знаком с ним, и мы не состоим в переписке.
Секунду Чезаре изучающе смотрел на него.
— Подойдите ближе, — велел он, и двое алебардщиков, державших Рамиро за руки, подвели его к герцогу. — Вы видели когда-нибудь вот это? — он сунул написанное Вителоццо Вителли послание под самый нос Рамиро.
