Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

– Итак, кольца больше нет, и я покидаю Хоэнверфен! Всего несколько недель назад я была счастливой невестой, голова которой кружилась от глупых планов. Все казалось таким несложным… А когда погиб Флориан… Ты знаешь, много раз за последние дни мне не хотелось жить. – Лаура невесело усмехнулась. – Отец Бенедикт осудит меня, если ему рассказать о моих мыслях… Но я помню, что Флориан так хотел моего счастья… и ради его памяти я просто не могу разрешить себе жить несчастливой жизнью.

– Людвиг, – Лаура обернулась к мальчику, – если ты хочешь видеть меня своей госпожой, то для этого мне не обязательно становиться женой графа Эдмунда. Я могу взять тебя с собой, в поместье моих родителей. Надеюсь, граф не откажет мне в этой просьбе. Конечно, если твои мать и отец отпустят тебя!

Глаза маленького Пажа радостно сверкнули.

– Они согласятся, я знаю! – Он тут же забыл про злополучное кольцо и бросился вниз по лестнице с криком:

– Я сам сейчас поговорю с ними!

«Ну, вот и все». – Катарина с облегчением окинула взглядом крепость. Утреннее солнце поднималось над долиной, свежий ветерок развевал полы дорожного плаща. Девушка поежилась. На серой кладке стен черными точками выделялись силуэты потревоженных в ранний час ворон. Стая чинно расселась на зубцах башен, свысока поглядывая на копошащихся внизу людей и недовольно каркая. «Оставайтесь, вам тут самое место». – Катарине захотелось подобрать с земли камень и бросить в сторону птиц.

До последнего мгновения подруги не верили, что смогут беспрепятственно покинуть крепость. Лишь когда отзвучали слова прощания, возничие стали настегивать лошадей, а первые повозки, скрипя, пересекли крепостной мост, Катарина поверила, что расстается с Хоэнверфеном.

Они без сожалений попрощались с обитателями замка, и только разлука с Ульрихом наполнила сердце Катарины грустью. Молодой рыцарь старался проводить с девушками как можно больше времени, благо из-за раны граф не занимал его службой. Когда день отъезда был назначен, Ульрих, краснея и запинаясь от волнения, попросил разрешения считать Катарину дамой сердца, слагать о ней стихи, а в Крестовом походе посвящать ей ратные подвиги. Катарина смеясь разрешила.

«Прощай, угрюмый замок! Я пожелаю себе никогда больше тебя не видеть. Ты отнял у нас Флориана… Проклятое место…» – еле слышно пробормотала девушка.

Лаура нетерпеливо позвала из глубины кареты:

– Катарина, мы едем?

Счастливый Людвиг, в дорожной одежде и с котомкой за плечами, придерживал подножку кареты.

– Иду! – Она взялась за резную дверцу. Рука нечаянно коснулась небольшого холщового мешочка на поясе, и Катарина резко развернулась. – Подожди, я, кажется, кое-что забыла. Я сейчас!

Она обвела взглядом заполненную людьми террасу, ища глазами высокую статную фигуру. Хедвиг Лауфенбургская стояла поодаль от провожающих, с непроницаемым видом наблюдая за отъездом соперницы. Катарина быстрым шагом приблизилась.

Девушка ничего не ждала и не выигрывала от предстоящего разговора. Хедвиг не признает себя виновной, даже если ее во всеуслышание обвинить в отравлении Лауры. Граф потребует доказательств, а у Катарины есть только признание старого аптекаря, который давно покинул Верфен. Граф Эдмунд не позволит осудить кузину. И все же Катарина не могла уехать, не попытавшись, хотя бы для себя, прояснить волновавший ее вопрос. Она всмотрелась в неподвижные черты горделивого лица:

– У меня кое-что есть для вас.

– Да? – Тонкая бровь кузины графа вопросительно изогнулась. – И что же это?

Катарина тонкими пальцами извлекла из глубины мешочка небольшой пузырек с остатками жидкости на дне.

– Вы так искусны в составлении снадобий, что, несомненно, сумеете определить состав. – Она поболтала прозрачным раствором. – Я имею в виду лекарство, которое спасло Лауру.

– Как интересно… Откуда оно у вас?

– Мне передал его аптекарь, прежде чем сбежать из Верфена.

Красивое лицо, как всегда, сохраняло бесстрастное выражение.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Это противоядие.

Катарина внимательно следила за неподвижными чертами. Ей почудилось, или за маской равнодушия промелькнул страх?

– Вы хотите сказать, что вашу подругу отравили? Вздор! Она всего лишь не знала меры за ужином и получила несварение желудка! Кому нужна ее маленькая пустая жизнь?

Катарина выпалила:

– Вам.

– Что? – сощурила глаза Хедвиг. На лице появилась презрительная усмешка, исказив безупречную линию губ.

– Да, вам! Аптекарь рассказал мне, что он готовил отраву по вашему приказу! Один дьявол знает, в какое блюдо вам удалось так ловко ее подсыпать. Или вылить?! Смерть Лауры была на руку только вам!

Цепкие пальцы Хедвиг неожиданно для Катарины вцепились в рукав дорожного плаща и потащили ее в сторону от провожающей толпы.

– Послушай, ты! Тебе мало того, что Симон чуть не придушил тебя за привычку всюду совать свой нос, – зашипела Хедвиг в самое ухо Катарине. Со стороны могло показаться, что они дружелюбно прощаются. – И здесь тебе больше всех надо! Радуйся, что трус аптекарь успел состряпать лекарство и не ошибся при подсчете капель, иначе твою подругу везла бы сейчас не карета, а похоронная повозка!

– Значит, это точно вы!

– Ты ничего не докажешь! Аптекарь исчез, а других свидетелей у тебя нет!

– Что вам сделала Лаура? Это из-за графа? – Катарина выдернула рукав плаща из пальцев Хедвиг. – Но ведь он все равно не любит вас, вы же сами говорили, что вы это знаете!

Хедвиг вздрогнула, как будто Катарина ударила ее:

– А тебе что за дело? Что ты понимаешь в таком чувстве, как любовь? Не любит… – Тонкие ноздри решительно втянули воздух. – А мне все равно. Да, все равно! Он мой! – победно закончила кузина графа.

– Но ведь он рано или поздно женится, пусть не на Лауре! У него будет другая невеста! Что вы выиграли?

– Я? – В утреннем воздухе раздался негромкий смех. – Время. Вы уезжаете отсюда, а я остаюсь. А когда граф подыщет себе другую невесту, ну-у… – Хедвиг резким движением вырвала пузырек из руки Катарины, губы кузины графа искривила торжествующая улыбка. – Посмотрим, сумеет ли кто-то изготовить подобное лекарство!

Катарина, стремясь поскорее покинуть ненавистный замок, бегом устремилась к карете, из окна которой призывно махала рукой Лаура.

Одним из жарких летних вечеров, когда западный ветер охладил раскаленные дневным зноем камни, Малик, начальник личной охраны султана Аль-Камиля, направлялся к одному из дозорных постов. На возвышенности, по которой пролегала часть пути, он остановился. С холма открывался вид на освещенные заходящим солнцем палатки и коновязи. Малик довольно улыбнулся – приказ разбить лагерь поступил всего несколько часов назад, а стоянка выглядела так, как будто находилась на этом месте много дней.