Максим Кисляков - Быть войне! Русы против гуннов
Бор и Йошт переглянулись, кивнули друг другу – «пора!» – покрепче сжали рукояти гуннской стали и бросились к выходу. Ноги скользят в лужах крови, спотыкаются о разбросанные во все стороны тела. «Главное, не нарваться на этого борова», – промелькнуло в голове Йошта. И тут же перед ним вырос гунн с луком на изготовку, наконечник с холодным блеском смотрит прямо в грудь венеду.
Отступить некуда – в двух шагах ревет обезумевший герул, очумело рубит из стороны в сторону, с губ слетает окровавленная пена. Он зажмурился и, вжав голову в плечи, прыгнул вперед, выставив перед собой ятаган. Послышался хруст прорубаемой плоти, Йошт тщетно старается ощутить боль, но пока ничего не чувствует, в висках бьют сотни молотков – он знает, что и от смертельной раны не сразу падают.
Венед пробежал еще несколько шагов, не выпуская из рук кривой клинок, споткнулся обо что-то, рухнул, грудь бешено вздымается. В легкие тут же ударило ночной свежестью, но открыть глаза он не решается, откуда-то сзади доносится крик, звон железа о железо, треск. Пробует ползти, вдруг его грубо ухватили за шкирку и бросили вперед. Венед задохнулся кашлем, кубарем прокатился с десяток саженей.
– Вставай быстрее, остолоп!
Йошт открыл глаза. Перед ним стоит полусогнувшись Бор, глаза дико выпучивает, ладонью зажимает плечо, из-под пальцев сочится кровь. В другой руке акинак наследника хана, крупные красные капли скользят по долу, срываются с острия.
– Ну, чего разлегся?! – зло крикнул ант. Вновь ухватил венеда за ворот драной рубахи и стал оттаскивать прочь. Рядом взвизгнула стрела. Бор пригнулся. – Беги за те деревья, не мешкай!
До Йошта наконец дошло, что им удалось вырваться из амбара и теперь от окончательного спасения их отделяет небольшая опушка. Дальше чернеет чаща.
Венед облизнул пересохшие губы, затравленно огляделся и бросился было в спасительный перелесок, однако в последний момент остановился. Глаза уставились на Бора, он по-прежнему стоит, в руке подрагивает степняцкий клинок, глаза немигающим взором уставились куда-то вдаль, желваки страшно раздулись, зубы оскалены.
– Бор, ты чего? – испуганно спросил Йошт. – Тебя ранило в голову?
Ант ничего не ответил, вдруг улыбнулся, еще больше обнажив крупные белые зубы, в один удар сердца развернулся.
Венед ошарашенно смотрит вслед своему другу. Точно от любви своей тронулся, подумал Йошт, надо помочь ему, а то сгинет бедолага, эх, рубаха-парень!..
Он поднялся и медленно шагнул вперед, однако остановился – встретиться еще раз с тем бушующим в амбаре зверем как-то не особо хочется. Тот будто косой косит – не меньше двух десятков степняцких рож положил. А ему хоть бы хны! Ну ткнули разок ножичком, продырявили маленько стрелкой. Ничего, стоит! Хотя нет… упал. Нет, встает, поскользнулся, видать, – крови-то, будто армию воев переколошматил! Ой, и в самом деле упал!
Йошт медленно, стараясь быть незамеченным, подступает к амбару, смотрит, как герул медленно осел на пол, прямо в лужу крови. Рядом уже никого нет, лишь приличная горка трупов. Хотя нет, кто-то еще шевелится и стонет придавленный телами. Из груди Гонориха торчит уже два обломанных древка, бок чернеет от спекшейся крови. Он пытается встать, опирается на меч, рука дрожит, раскачивает клинок, кончик скользит по полу, не находит опоры. Наконец оперся как следует и с приглушенным рыком пошел вверх, по искаженному болью и усталостью лицу видно, как каждый вершок дается с диким трудом.
Внезапно к нему с криком подскочил Борята. Пнул в меч, герул рухнул на пол, во все стороны полетели кровавые брызги. Глаза герула пошли вверх, в них не то чтобы страх, – какой там! – а просто удивление, мол, кто посмел! Ант со всей силы размахнулся гуннским мечом, лезвие хищно сверкнуло в полутьме.
– А-а, это ты, щенок, – со странной улыбкой пробормотал Гонорих. – Ну что ж, давай! Раненого зверя надобно добить, все верно.
Бор напряг скулы, желваки, казалось, сейчас вырвутся наружу, герул смотрит на него не отрывая глаз, в них лишь усмешка. Но Борята отчего-то медлил. С минуту они смотрели так глаза в глаза. Потом отчего-то Бор медленно опустил уже вскинутый для последнего удара степняцкий акинак. В глазах стоит печаль.
– Бор, ты чего? – ошарашенно спросил Йошт. – Скорей давай добивай и уходим!
Внезапно ночную тьму разорвало несколько всадников. Они стремительно приближаются к Йошту и Боряте. Венед обернулся и ошарашенно попятился. На них летят высокие фигуры, шерстяные безрукавки едва ли не рвутся на клочки под напором мышц, лицо точь-в-точь как у этого бугая Гонориха: голубоглазые, волосом русы. Опоясанные тугими жилами руки держат короткие копья, мечи с широкими лезвиями, топоры с жутким лезвием.
– Бор! – бешено заорал карпенец. – Бор! Скорее же! Щас нас тут всех положат…
Но Борята продолжает остолбенело смотреть на герула. Тот лишь тяжело дышит, широкая ладонь зажимает кровоточащую рану, струйки рвутся между пальцами, срываются багровыми каплями на землю.
Войско герулов стремительно приближается. Лица горят яростью, клинки холодно блестят в ночи, они готовы рубить живую плоть.
Страх вновь мерзкой ледяной лапой сдавливает горло, медленно наполняет грудь, ползет к самому сердцу. Йошт с силой мотнул всклокоченной рыжей головой. «Все! Хватит уже бояться всякую погань!» – приказал сам себе Йошт. Он с силой закусил губу, во рту сделалось солоно, он покрепче перехватил подарок скифского царя, тот блеснул приветливым огоньком, по тысячелетней древесине заструились крохотные язычки пламени.
– Борята, уходи хотя бы сам! Я их задержу, сколько смогу! – вдруг заорал Йошт и с криком бросился на ближайшего вражеского всадника.
Герул приметил вопящую фигуру рыжеволосого оборванца с какой-то палкой наперевес и подал коня чуть в бок, рука с клинком привычно коротко отмахнулась. Однако вместо привычного хруста прорубаемой плоти и жуткого крика поверженного он ощутил острую боль в руке. В воздухе стремительно растет запах жженого мяса. Герул бросил взгляд на свой почему-то полыхающий жаром меч и тут же взвыл – его кисть была буквально охвачена огнем, языки пламени растут и вот они уже поглощают кожаный нарукавник.
Герул выронил раскаленный докрасна клинок, дико заорал и рухнул с лошади. Огонь уже перекинулся на предплечье, затем на плечо, опалил волосы и стал вгрызаться в шею. Через мгновение славянин напоминал живой факел, катающийся в пыли. К нему подскочил другой спешившийся герул, принялся сбивать пламя.
Йошт отчаянно рубится на залитой лунным светом полянке недалеко от амбара. Себе на удивление, он с легкостью парирует хитрые выпады бывалых воинов, при этом умудряется и сам наносить удары. Те кривятся, взрываются бранью – какой-то рыжеволосый юнец оказывает им, бойцам-герулам, сопротивление! Дело-то неслыханное! Вон, одного так отходил, что тот до сих пор от боли катается в пыли, страшные ожоги покрыли полтела.
