Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т1.
На щеку ему села муха. Он не отважился прихлопнуть ее – уланы уже двинулись вверх, оставив при конях часовых. Враги растянулись в кривую цепь, доносилось их ворчание – видать, им здорово досаждали жара и круча. Была надежда, что они не найдут лощину – поднимаясь наискосок по склону, выберутся на гребень за грудой камней и даже не заподозрят, что в двух шагах от них притаилась целая рота.
Шарп едва дышал, мысленно упрашивая противника так и идти и наблюдая, как офицеры, щедро раздавая удары плашмя, с саблями наголо подгоняют цепь.
Сзади хрипло сопел Келли, кто-то кашлянул, прочищая горло. Шарп хлопнул по бедру свободной ладонью – дескать, ни звука. Долговязый загорелый улан с черными усами забрался выше остальных; за спиной поляка висел карабин. Шарп разглядел на его рукаве потускневший золотистый шеврон. Сержант. И здоровенный – наверное, повыше Харпера, на лице шрамы от сражений на другом краю Европы. «Куда ж тебя несет, ублюдок? – мысленно спросил его Шарп. – Осади!» Но сержант упорно лез вверх, отрываясь от цепи.
Капитан обернулся, обвел взглядом настороженные лица и нашел Харпера. Медленным жестом подозвал к себе, приложил палец к губам, указал на подножие внутреннего склона балки.
Польский сержант остановился, посмотрел вверх, вытер лицо, повернулся и взглянул на своих товарищей. Ему что-то крикнул офицер, взмахом сабли велел вернуться в цепь, ушедшую тем временем вперед, но сержант отрицательно помотал головой, выкрикнул несколько слов в ответ и показал на гребень, до которого оставались считанные футы крутизны.
Будь ты проклят, выругался про себя Шарп. Если роту обнаружат, придется драпать на восток, прочь от золота, от победы – а все из-за этого ретивого ветерана. Он поднимался прямо к Шарпу, а капитан вытянулся на камнях и смотрел, как приближается желтый квадратный верх кивера. Он слышал сопение, царапанье ногтей по камням, шуршание ног в поисках опоры, и через несколько мгновений, точно в кошмаре, перед самым носом Шарпа возникла большая смуглая рука с обломанными ногтями.
Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не нанести преждевременного удара. Он ждал – и половина секунды показалась вечностью, – ждал, когда появится лицо. От изумления глаза улана полезли на лоб, и в тот же миг Шарп правой рукой схватил его за горло, левая тоже метнулась вперед и нашла пояс – рывком перевернув улана на бок и перетащив через кромку оврага, Шарп швырнул его, беспорядочно машущего руками, сержанту Харперу.
Едва поляк приземлился, Харпер двинул ему ногой, а затем приклад семистволки с тошнотворным стуком приложился к голове.
Цепь улан шла дальше. Никто ничего не заметил, не заподозрил.
Но дело этим не кончилось. Поляк оказался крепок, и тумаки Харпера, способные убить среднего вола, казалось, не причинили ему вреда, лишь сорвали желто-голубой кивер. Польский сержант обхватил Харпера за пояс и давил что было мочи, а ирландец пытался оторвать противнику голову. Улан скрежетал зубами, но крикнуть не мог – видно, удар прикладом его все-таки контузил. Он крутил головой, пытаясь встать, – тогда бы Харперу не поздоровилось от его огромных кулаков.
В лощине все точно окаменели – внезапное появление вражеского сержанта посреди укрытия легкой пехоты застало людей врасплох. Не замешкалась только Тереза. Она схватила мушкет, перевернула, сделала четыре шага, и медная накладка на торце приклада врезалась поляку в лоб. Улан обмяк, снова попытался встать, и Шарп увидел свирепую радость на девичьем лице. Вновь опустился приклад, и поляк, обливаясь кровью, рухнул замертво.
Харпер покачал головой.
– Боже, храни Ирландию!
Тереза пожаловала его презрительным взглядом – из тех, что, по мнению Шарпа, предназначались ему одному. Затем, даже не посмотрев на капитана, поднялась на склон и легла рядом с ним.
В эскадроне наконец хватились сержанта. На ближнем фланге солдаты остановились, сбились в кучку и позвали офицера; теперь он, сложив ладони рупором, кричал в сторону гребня. По холмам разбегалось эхо и умирало вдали. Офицер снова крикнул, остановил всю цепь, и Шарп понял: еще несколько минут, и их обнаружат. Чертов сержант!
Он оглянулся, вспоминая, нет ли за оврагом какого-нибудь укрытия. Пустые надежды. И вдруг увидел девушку – Тереза пересекала балку и поднималась на противоположный склон. Должно быть, на его лице отразилась тревога – Керси, сидевший возле Рамона, успокоительно покачал головой.
– Она справится. – Шарп едва разобрал его шепот.
Уланы, радуясь отдыху, сидели на земле, а офицер все звал пропавшего сержанта. При этом он короткими беспорядочными перебежками поднимался в гору, не зная толком, что делать, и злясь на солдат, которые кричали ему вслед. Впрочем, у него не было выбора – надо было найти сержанта.
По лицу Шарпа струился пот, он никоим образом не представлял, как одна-единственная девушка сумеет отвлечь от поисков целый эскадрон улан.
Протяжный вопль заставил капитана вздрогнуть. Вопль утих, но тут же повторился. Стрелок съехал по камням на несколько дюймов вниз, повернул голову к гребню, откуда доносился крик. И поймал озадаченный взгляд Харпера. «Девчонка», – подумал Шарп.
Он снова посмотрел на цепь – уланы показывали вверх по склону. Тереза опять страшно закричала. Люди Шарпа переглянулись, затем посмотрели на командира, видимо, не решались спросить, как теперь ее выручать.
Он наблюдал за уланами, видел их замешательство. Внезапно они загомонили, показывая друг другу вверх. Капитан увидел причину их возбуждения, и у солдат в лощине отлегло от сердца – на губах командира появилась улыбка, шире которой Харпер, наверное, еще у него не видел.
Никто из них до сих пор не понял, что произошло, только Шарп на обрыве раздвинул подзорную трубу, не боясь, что враги заметят блеск стекла. Ибо никто не смотрел в его сторону с того мгновения, как на гребне появилась нагая девушка. Она бежала со всех ног, изредка останавливаясь, чтобы бросить камень в воображаемого преследователя, невидимого для улан на склоне.
Спокон веку выпивка и бабы – лучшая приманка для солдатни, подумал Шарп. Он и глазом моргнуть не успел, как поляки, всем скопом припустив за Терезой, оказались далеко от балки. Капитан бессовестно разглядывал ее через трубу и слышал возбужденные крики улан, которые позабыли про своих отставших офицеров. Они решили, что сержант нашел девушку, раздел ее и упустил, а теперь догоняет по гребню.
Ум и смелость Терезы заслуживали восхищения, но в те мгновения Шарп успел восхититься лишь стройным мускулистым телом, таким красивым, таким желанным.
Припадая на раненую ногу, Керси подошел к обрыву и запрокинул голову к Шарпу.
– Что происходит?
– Она их уводит, сэр, – ответил Шарп нормальным голосом. Поляки уже не могли его услышать.
Керси кивнул, словно ждал именно такого ответа.
С лица Харпера не сходило удивление.
– Как, сэр?
Шарп ухмыльнулся сержанту.
– Разделась догола.
Керси возмущенно вскинулся:
– И вы глядели?!
– Смотрел, нельзя ли чем помочь, сэр.
– Шарп, ну что вы за человек?!
Керси разозлился не на шутку.
Шарп отвернулся. Что за человеком надо быть, чтобы не подглядывать?
Не отходя от поверженного улана, Харпер невинно произнес:
– Могли бы мне сказать, сэр.
Керси заковылял прочь.
– Я твоей матери обещал тебя беречь. Ты уж прости. – Шарп опять ухмыльнулся. – Если б я тебе сказал, вся чертова рота захотела бы полюбоваться. Я прав? И пришлось бы нам снова воевать.
Харпер улыбнулся.
– Значит, офицерская привилегия, сэр?
– Что-то вроде. – Шарп подумал о красивой худощавой девушке с твердым животом и изящными бедрами, вспомнил ее взгляд – холодный, чуть ли не враждебный.
Через два часа Тереза вернулась – так же тихо, как и ушла. Вернулась в белом платье. Она хорошо справилась со своим делом – улан отозвали, на исчезновение сержанта махнули рукой, и теперь Касатехада кишела французами.
Напрашивалось предположение, что село оказалось в самом центре территории, расчищаемой для беспрепятственного снабжения войск Массена. Керси с этим согласился. Они с Шарпом смотрели, как с севера подходят новые кавалерийские части. Драгуны, кирасиры, императорские гвардейцы… В туче пыли, поднятой ими, уместилась целая армия, которой предстояло гонять партизан по опаленным солнцем холмам.
Девушка поднялась на обрыв и молча смотрела на кавалерию, оставляющую ее село. В коричневом пылевом мареве сталь разбрасывала игольчатые отблески солнца – мощь Франции, снискавшая славу лучшей кавалерии Европы, уходила с позором из захудалого испанского селения, не одолев горстки партизан.
Шарп взглянул на Керси – майор разговаривал с Терезой. В который раз Шарп порадовался, что не ему приходится воевать с герильерос. Победить их можно только одним способом: уничтожив всех до единого, от младенца до старика. Но и такой способ не всегда срабатывает – французы только что в этом убедились. Шарп вспомнил кровь и трупы в подвале. Не так выглядела война при Талавере, совсем не так.
