Золотой лев - Уилбур Смит
- Ну, как бы там ни было, мы не можем сидеть здесь и обсуждать этот вопрос. Я должен вернуть его в наше жилище, где за ним можно будет как следует присмотреть. Может быть, у аптекаря найдется какая-нибудь лекарственная трава или настойка, которая его вылечит.’
‘Очень может быть, - сказал Петт. Позвольте мне помочь вам.’
Они с Хэлом поднялись, встали по обе стороны от Аболи и попытались помочь ему подняться, пока он не встал между ними, как высокое дерево, раскачивающееся на сильном ветру. - ‘Пойдемте, Мистер Аболи’ - сказал Петт, подставляя левое плечо под правую подмышку Аболи, когда Хэл занял свой пост с другой стороны. - ‘Мы постараемся доставить вас домой ... прошу вас, капитан, не беспокойтесь об оплате наших напитков. Я вернусь в свое время и рассчитаюсь по счету.’
"О, я рассчитаюсь, и не ошибусь", - подумал Петт, когда все трое неуклюже двинулись через площадь к узкой улочке, которая обозначала начало их обратного пути к аптеке. А потом он улыбнулся про себя. Этот старый выродок-богохульник Грей был прав. Добавление гашиша и опиума в табачную смесь произвело именно тот эффект, который он предсказывал.
Пройдя половину улицы, они подошли ко входу в узкий переулок. - ‘Сюда, вниз, - сказал Петт, направляя Хэла и Аболи в почти полную темноту, лежащую между высокими стенами по обе стороны от них.
‘Вы уверены, что это именно тот путь?- Спросил Хэл, кряхтя от усилий поддерживать вес Аболи.
‘Совершенно верно’ - ответил Петт с такой резкостью, словно у него просто не было сил или дыхания, чтобы произнести еще хоть слово. На самом деле его внимание было полностью направлено внутрь, потому что теперь он слышал более отчетливо, чем когда-либо за много недель, голос Святого, уверяющего его - "Ну же, сделай это сейчас! Это одновременно и время, и место, которое Бог назначил для удаления Генри Кортни с этой земли. Ты ждал долго и терпеливо. Но больше ждать нельзя. Сделай это!’
Чувство великого покоя пронзило Петта, как теплый и успокаивающий тоник, который бодрил его тело, обострял чувства и концентрировал ум. Он чувствовал себя так, словно африканец, несмотря на всю свою массивность и мощь, был для него не большей обузой, чем ребенок. Он сунул руку в карман бриджей, где его ждал заточенный нож, положенный рядом с тарелкой самим хозяином кофейни Азаром. Как легко ему было оказаться здесь, когда его правая рука была совершенно свободна. И как же приятно было свести на нет то преимущество, которое Кортни дал себе, решив в последнюю минуту взять свою проклятую шпагу. Потому что теперь правое плечо капитана несло на себе вес Аболи, а его рука была обвита вокруг спины африканца, откуда он почти не мог вытащить ее, чтобы воспользоваться клиноком, висевшим у него на бедре.
Петт крепче сжал рукоять ножа. Двигаясь медленно, без какого-либо резкого движения или смещения своего веса, Петт ослабил свою руку и лезвие, которое он вынес на открытое место, затем позволил своей правой руке свисать рядом с телом.
Они были уже на полпути вниз по переулку, в том месте, где их было бы одинаково трудно разглядеть любому, кто проходил бы по улицам в обоих концах. Это был идеальный момент.
- Сделай это! - завопил Святой.
И Уильям Петт нанес удар, как он всегда делал, без предупреждения, со скоростью, с которой ни одна из его жертв не могла сравниться, перенеся свое тело через Аболи и взмахнув правой рукой по большой дуге так, что тщательно отточенное острие его клинка изо всех сил ударило по беззащитному Генри Кортни.
«Посмотри на его глаза, Гандвэйн!» - Аболи всегда учил его этому. Если вы будете следить за клинком, то всегда будете реагировать слишком поздно. Клинок говорит вам, что сейчас делает ваш враг. Но глаза говорят вам, что он будет делать дальше.
Час за часом, день за днем, год за годом Аболи вдалбливал свои уроки в ученика до тех пор, пока они не стали его второй натурой, настолько неотъемлемой частью образа мыслей Хэла, что он даже не осознавал, что должен делать. Он просто сделал это.
И поэтому Хэл внимательно следил за глазами Петта. На протяжении всего великолепного представления, когда они приносили все к их столу под присмотром самого хозяина; на протяжении всего разговора, в котором Петт так долго убеждал его в пользе кальяна; и особенно с того момента, как Аболи заболел, Хэл наблюдал за ним.
Именно то, как Петт пересказал свой разговор с Греем, убедило Хэла в том, что постоянно растущее подозрение, не дававшее ему покоя, было полностью оправдано. Он мог бы поверить, что Грей дал бы Петту возможность вернуться домой, если бы думал, что это привлечет к нему благосклонное внимание директоров Ост-Индской компании. Но мысль о том, что продажный мусульманский педераст-работорговец вдруг заведет какую-то дружбу - в том числе и по рекомендации любимой кофейни – с пуританским чудаком из Высшей Церкви вроде Петта, была просто невероятна.
Если, конечно, Грей и Петт вовсе не были теми, кем казались. Теперь Хэл ужасно боялся, что допустил ужасную ошибку, предположив, что Грей не будет чрезмерно обеспокоен обманом, который привел к тому, что «Золотая ветвь» сражалась за эфиопское дело, а не за арабское, как было обещано. Напротив, теперь он был уверен, что Грей действительно был очень встревожен и, соответственно, жаждал возмездия. Что же касается Петта, то чем больше Хэл размышлял обо всей этой истории с дуэлью с Тромпом, начиная с того момента, когда он впервые проснулся и увидел Петта, стоящего в ногах его кровати; к абсолютной решимости, с которой он вынудил Тромпа – по любым разумным меркам гораздо более опасного бойца – драться с ним; к жуткому спокойствию, с которым он взял пистолет в руку, а затем выстрелил с такой леденящей душу медлительностью; и, наконец, к явному удивлению и недовольству, охватившим Петта, когда он понял, что его выстрел не был смертельным - ну,
