Богдан Сушинский - Французский поход
Хозар и Улич угрюмо наблюдали за ним.
— Последнее слово за тобой, князь, — безропотно признал Улич. — Я лишь советую.
— Совершенно забыл, что ты — мой верховный советник, — иронично заметил князь. — Такой титул могли выдумать только старцы из нашего Тайного Совета Острова Русов. Специально для тебя. Они знали, на кого полагаться. Как считаешь, Хозар?
— Не езжай туда, князь, — еще мрачнее пробубнил тот. — Дом, земля, слуги… Ты же воин. Ты — воин, князь, а тут замок, руины; сеять нужно, косить… А ты — воин…
— Хозар правильно говорит, — поддержал своего товарища Улич.
— Ты — воин. И мы должны идти на Дунай. Не стоит тебе думать о поместье. Пока не стоит. Побываешь в этом Грабове, понравится… как-никак свое, родное, предками завещанное…
— Я — князь, други-воины мои, — саркастически осмотрел их Гяур. — А князь не может существовать на этой земле, не имея ничего, кроме коня, меча и двух верных оруженосцев. И вообще, прошу запомнить, что я — князь и полковник, гнев Перуна! Не заставляйте меня лишний раз напоминать об этом! — повелевающим жестом выставил их обоих за дверь.
53
Узнав, что король не просто принимает графиню де Ляфер по ее просьбе, но вызывает к себе, Мария-Людовика была крайне встревожена. Кто сообщил ему о появлении графини в Кракове? Кто ходатайствовал перед ним о беженке? Почему де Ляфер решила устроить для себя эту аудиенцию, ни словом не обмолвившись о встрече с королем ни с ней, ни с поручиком Кржижевским? А главное, что она собирается поведать ее мужу? Уж не желает ли графиня с милой улыбкой на устах посвятить больного короля в те гадания-предсказания, благодаря которым королева пытается сосчитать его дни, хотя считать их волен лишь Господь Бог?
— Графиня де Ляфер уже во дворце? — вызвала она к себе камердинера.
— Ее ожидают с минуты на минуту.
— Кто это ожидает ее с минуты на минуту? — раздраженно поинтересовалась королева. Из окна, у которого Мария-Людовика стояла, открывалась лишь часть двора; следить за тем, прибывают ли ко дворцу какие-либо кареты, она не могла.
— Помощник каштеляна [26].
— Да? Почему не сам каштелян? Почему не управитель королевского замка? С какой стати подобные почести?
— Простите, ваше величество, мне казалось, что вы рады появлению у нас этой дамы. Еще раз простите, что осмеливаюсь говорить это…
— Я действительно была рада ей. До тех пор, пока она была нужна, — простодушно призналась королева, — пока отвечала на мои вопросы, а не на вопросы короля. Вам трудно понять это?
— У иностранцев всегда находится много просьб. Король просто вынужден выслушивать их, — с чувством вины в голосе оправдывался седовласый камердинер, подслеповато щурясь и стараясь держаться как можно ближе к королеве, чтобы вовремя разглядеть выражение ее лица, уловить интонацию, настроение, а значит, и желание. Он вел себя так, словно вся вина за появление графини в краковской ставке короля ложится именно на него.
— Поручик Кржижевский тоже прибыл? Его тоже ждут? — О гусаре она спросила скорее по привычке. Но как только его имя вырвалось из уст, сразу же усомнилась: «А почему ты считала, что Кржижевский ничего не знает о причинах аудиенции? Только потому, что этот ловелас не сообщил о ней? Но, возможно, он и не собирается сообщать. В конце концов, несколько дней поручик провел в обществе Дианы де Ляфер. А что… — поймала она себя на страшной догадке, — закипала в ее сознании мстительная подозрительность. — и теперь решил, что в состоянии служить сразу двум королевам».
— Нет, двум королевам не служат! — вырвалось у нее то, что должно было затаиться в нервном молчании. — Двум королевам служить невозможно.
— Простите, ваше величество? — настолько приблизился к ней камердинер, что Мария Гонзага вынуждена была брезгливо отшатнуться. — Вы изволили сказать: «Двум королевам…»?
— Вас это не касается. Ступайте и немедленно разыщите поручика Кржижевского.
Поручик нашелся довольно быстро. Как оказалось, он прибыл еще раньше графини. И настороженность королевы ничуть не смутила его. Да, графиня добилась аудиенции благодаря тому, что он, Кржижевский, попросил об этом секретаря его величества. Но он обязан был попросить об этом. Потому что аудиенция — в их общих интересах. О том, что произошло с ним в пути, о монахах, об убийце-капитане, подосланном полковником Дембовским, король должен был узнать от самой графини. Только тогда все участники этого ночного похода будут ограждены от навета иезуитов. А значит, в безопасности будет и сама королева.
— Марии Гонзаге были известны все подробности заговора монахов Горного монастыря, поэтому длинных объяснений по этому поводу не понадобилось. Тем не менее рассказ поручика вовсе не успокоил ее, скорее наоборот.
— И вы уверены, что, явившись к королю с повинной, графиня де Ляфер сумеет сохранить тайну своего истинного появления здесь? Как, впрочем, и тайну появления предсказательницы Ольбрыхской? — усиленно растирала виски королева. — Вы в этом абсолютно уверены, Кржижевский?
— У графини слишком большой опыт заговорщицы, чтобы она решилась предать свою покровительницу. Это будет не допрос, а всего лишь беседа. И не король призвал ее к себе — графиня сама попросила его величество об этом снисхождении.
— Это-то меня и насторожило, — покачала головой Мария-Людовика. — Графиня слишком хорошо известна как заговорщица, чтобы ей можно было в чем-либо доверять. Вы не согласитесь со мной, поскольку вы о графине иного мнения. Похоже, у Дианы было достаточно времени, чтобы окончательно очаровать вас.
— Возможно, ей кажется, что очаровала. На самом же деле я остаюсь преданным вам. Только вам. Это на всю жизнь. Вы уже имели возможность убедиться…
— Все это действительно похоже на объяснение, поручик Кржижевский! — повысила голос Мария-Людовика, пытаясь, если не поставить его на место, то хотя бы сохранить определенную дистанцию.
Поручик хотел напомнить, что он всего лишь ответил на ее вопрос, однако сдержался. Такой ответ мог еще сильнее разгневать королеву.
— А теперь позвольте мне удалиться, — неожиданного для самого себя выпалил он.
Королева смерила его проницательным взглядом — ей не хотелось нажить себе врага еще и в образе этого преданного солдатика, — выдержала трудную паузу и движением руки отпустила поручика на все четыре стороны.
Оставшись одна, Мария Гонзага тотчас же вызвала к себе слугу, которого сама же прозвала «Ухом Королевы» и приказала подслушать и передать ей слово в слово весь разговор короля с графиней де Ляфер. Последнее уточнение, «слово в слово», было излишним. «Ухо Королевы» обладал феноменальной способностью воспроизводить любой разговор, которая являлась прекрасным дополнением к его не менее феноменальному слуху.
