Станислав Вольский - Завоеватели
В полном вооружении, с развевающимся знаменем Кастилии, с ящиком подарков едут де-Сото, Эрнандо Пизарро и двадцать кавалеристов к лагерю инки. Их проводят к скромному дворцу перуанского монарха. Они въезжают в обширный внутренний двор, с садами и двумя бассейнами горячей и холодной воды.
— Инка дожидается вас вон там, — сказали им, показывая на боковое крыло здания, где расположен приемный зал.
Стены зала украшены множеством золотых пластинок с затейливыми узорами. Посреди него стоит низкий отделанный золотом и драгоценными камнями табурет, на котором восседает Атагуальпа. Лоб его обрамляет пурпурная борла, на плечи наброшен вышитый шерстяной плащ. Атагуальпа спокоен и важен. Что ему до этих чужеземцев, которых он может погубить одним мановением руки?
Де-Сото не хочет ударить лицом в грязь. Он ведет себя так, как подобает посланцу великой державы. Он подъезжает к приемной верхом на коне, останавливается перед самым входом и, поклонившись, произносит приветствие, переведенное все тем же Филиппильо, который весь изогнулся в дугу и от страха перевирает слова еще больше, чем обыкновенно. Речь де-Сото такова:
— Наш господин, повелитель Кастилии, Арагона и прочих испанских провинций, король Неаполя, Сицилии и Нидерландов, император Священной Римской империи, прослышал о твоих великих подвигах. Он предлагает тебе свою дружбу, посылает на помощь отборный отряд под начальством Франсиско Пизарро, который должен наставить тебя в истинной вере. Пизарро шлет тебе привет и приглашает тебя к себе в гости на пир, который он устроит в твою честь.
Атагуальпа молчит. Де-Сото ждет минуту, другую, третью. Наконец инка едва заметно мигает глазом, и один из придворных, привыкший на лету схватывать мысли своего господина, произносит:
— Хорошо.
И опять молчание. Должно быть, сейчас последует кивок головы, и аудиенция будет кончена. Вмешивается Эрнандо Пизарро:
— Наш вождь от имени нашего короля предлагает тебе союз и дружбу. Что ты ответишь на это?
На этот раз Атагуальпа прерывает молчание. Но на вопрос он не отвечает и бросает всего две-три фразы:
— Передай своему начальнику, что сейчас я пощусь и не могу пировать. Но через день пост кончится, и я приду к вам в гости. А пока живите там, где вам приказано.
Ничего больше не удалось услышать от этого бесстрастного, словно каменного человека. Напрасно де-Сото щеголял своим кавалерийским искусством. Напрасно он взвивал своего коня на дыбы, напрасно кружил по двору, напрасно останавливался на всем скаку перед самым седалищем инки — Атагуальпа не проявил ни страха, ни интереса. Один из его советников, правда, вздрогнул, когда, рядом с ним показалась вдруг морда неведомого животного. Атагуальпа метнул на него взгляд, в котором несчастный прочел себе смертный приговор: за малейшее проявление страха начальствующим лицам полагалась смерть. Этот взгляд, смысла которого испанцы не поняли, был единственным движением инки за все время разговора.
Когда посланцы приехали и рассказали о своем визите, солдаты приуныли еще больше, но Пизарро повеселел. Проволочек отныне не будет, и через день все будет кончено.
XXV
Вечером, накануне решительного дня, Пизарро шагал в отведенном ему покое и в тысячный раз задавал себе вопрос: что делать? План, который он развивал раньше в разговоре с Альмагро, казался ему теперь несостоятельным. Разжечь пожар междоусобной войны, выманить на поле битвы сторонников Гуаскара, обещая им помощь, а потом явиться в роли верховного судьи и, воспользовавшись каким-нибудь удобным случаем, покончить одним ударом с Атагуальпой и его противником — все это очень удобно на словах, но очень трудно на деле. Для этого нужны время, терпение, выдержка, осторожность. Для этого нужно день за днем носить маску дружбы и преданности, с равнодушным видом проходить мимо наполненных золотом дворцов, не касаться ни одной драгоценности, воздерживаться от насилий. Сумеют ли испанские солдаты вынести это испытание? Разумеется, нет. При виде несметных сокровищ они сразу опьянеют, как голодный волк от запаха крови, и тогда… тогда грозный отряд станет беспорядочным скопищем мародеров, которых перуанцы перебьют поодиночке. Нет, ждать нельзя, нужно действовать, пока солдаты еще подчиняются дисциплине.
Атагуальпа. Гравюра 1685 года.
Действовать… Но как действовать? Пизарро думал напряженно, мучительно и не находил ответа.
Случайно взгляд его упал на кинжал, валявшийся на полу рядом со шлемом. Кинжал был дорогой, с золотой насечкой. Его подарил своему другу Охеда после захвата в плен Каонабо. Охеда тогда сказал: «Вот тебе подарок за хорошую мысль, которую ты мне подал». Мысль была, действительно, хорошая. Десять безоружных кавалеристов похитили индейского вождя на глазах у его войска. Безумное предприятие! Но как легко оно удалось!
Пизарро остановился. Глаза его загорелись. То, что удалось однажды, может удаться и еще раз. Исход найден: нужно захватить Атагуальпу в его собственном городе, среди его солдат и придворных. Он станет заложником и ради спасения жизни выполнит все требования испанцев. Может быть, из этой попытки ничего не выйдет, и тогда отряд, конечно, погибнет. Но ничего другого не остается. Заключать с Атагуальпой союз — значит, только оттягивать свое поражение. Отступать с боем по узким ущельям — безумие. Оставаться в этой каменной тюрьме перед лицом огромного войска, залившего всю гору огнями бивуачных костров, — безумие еще большее. Дерзость помогает там, где бессильна осторожность. Дерзай, Франсиско, дерзай или умри!
Пизарро тут же созвал военный совет из наиболее опытных военачальников и изложил свой план. План был принят без возражений.
В полночь отслужена месса, розданы приказы. Кавалерия под начальством де-Сото и Эрнандо Пизарро должна занять посты в помещениях, расположенных на трех сторонах опоясывающего двор четырехугольника. Четвертое крыло займет пехота. Пизарро с двадцатью отборными солдатами укроется в центре его и в решительный момент ринется навстречу Атагуальпе. Когда будет дан пушечный сигнал, кавалерия бросится на свиту Атагуальпы, а пехота во главе с Пизарро пробьется к инке и захватит его. Если этот план удастся, казармы сразу превратятся в крепость, и одного движения руки царственного пленника будет достаточно, чтобы привести в бездействие все перуанские полчища.
— Сановников и военачальников инки истребляйте без пощады, — приказывал Пизарро. — Без них люди этой страны будут беспомощны, как кабанье стадо без вожака. Но пусть ни один волос не падет с головы инки. Помните, что если мы захватим его живьем, все выиграно, а если он будет убит, все потеряно.
