Александр Авраменко - Красно Солнышко
Огороды зеленеют, поля колосом наливаются. Тур явился. Значит, и меднолобые тоже прикочевали. Ждали долго – оружные вновь ходили. Но тихо на этот раз. Воевать не стали. Снова радость и надежда на лучшее. Ещё ушёл караван в земли родные с подарками невиданными, Храбр его повёл, вновь оставил молодую супругу тосковать одну. Ну не тащить же её через моря с пузиком! Кими цветёт, тоже со дня на день родит. Брячислав ходит довольный, в усы улыбается.
Так и грозник прошёл. Озимые опять поспели рано. Собрали урожай ещё больше прежнего. Ну, да тут и поля больше гораздо, чем в первый раз, распахали, да и земля, похоже, к злаку новому привыкла. Волос турий по лесу люди собирают, промывают и расчёсывают – будет чем зимой жёнам славянским заниматься… Грибы, ягоды собирают, рыбу в озере ловят, вялят и солят. Благо до океана пробежаться, воду морскую выпарить нетрудно… Так и в этот раз послали лодью на добычу, ждут, когда вернётся. Рудники работают. Новые места уже разведали. Эх, людей бы побольше, вздыхают князья… Словом, мир и покойствие, словно Ирий с небес на землю сошёл. Даже не по себе как-то. Словно чует князь Брячислав, что если где-то на свете так хорошо, то в другом – напротив, нечто страшное надвигается.
И словно в воду смотрел Вещий, как его уже за глаза называть начали, в отличие от брата – к тому прозвище Ухватистый прилипло. За то, что всякое дело в руках его словно горит… Пришли вести с первыми с рудников северных. Явились лодьи с грузом, а на них – посол. Старый знакомец. Старик оленевод с Зелёной земли. А поскольку теперь у славян переводчиков шесть десятков народу, то и переговоры куда легче прошли. Тот прибыл с предложением: хотят иннуиты торговать с народом добрых чучунаа, гигантов стальных. Предлагают зуб рыбий драгоценный, меха зверя морского, плёнку непромокаемую из кишок того же зверя, девок молодых и слёзы Солнца. Про последнее, правда, сначала не поняли, потом уже, когда иннуит на стол груду самородков золотых высыпал, сообразили, о чём речь. Взамен просит старик наконечники для стрел, ножи, топоры, котлы да верёвки из шерсти тура лесного. Ибо те намного прочнее и легче кожаных. Вся рухлядь, естественно, из стали. Готов платить чем угодно, но нужно много, поскольку дедок не только от лица оленеводов-иннуитов приехал, но и как представитель народа соседнего, что живёт через пролив малый, который зимой замерзает, на другом материке. И народ тот прозывается луораветланы[37], и довольно велик для тех мест. Не одну тысячу воинов насчитывает.
До того как чучунаа пришли, иннуитов тоже много было, только поубавили. Луораны, как сразу их сократили, на такое дело посмотрели, с шаманами посоветовались на большом сходе и порешили войны не начинать. Особливо когда с ножами познакомились. Зато, поскольку головы у них не только горячие, но и умные, задумали себе новые пастбища отвоевать для своих оленей. А поскольку большими ножами, как у чучунаа, пользоваться не получилось за неимением, то постановили переоснастить более привычное оружие – луки со стрелами да копья. Ну а топоры и котлы – для хозяйства. Князья со жрецами долго совещались, взвешивали все за и против, потом всё же решились: секрета стали всё равно не вызнать этим новоявленым луораветланам.
Так что порадовали старика доброй вестью. Отобрали товары нужные, всё славянам требуется, что дедушка привёз, и девок попросили побольше. Но только самых страшных, каких найдут у себя в племени. Дали ему образцы товаров, что готовы на торговлю выставить, отправили обратно со следующим караваном, за рудой идущим. Оттуда старик сам доберётся. Тот долго благодарил и обещал по первому снегу явиться за добром. Благо цены согласовали сразу, чтобы потом шума да ссор не было. Уехал иннуит, а народ затылки чешет – это что за ещё одна земля такая объявилась?! Чей мир? Кому принадлежит? Решили получше разузнать, когда гости торговые приедут. А дружинники холостые, коих ещё больше полутора сотен насчитывается, радуются – скоро невесты прибудут! Уж больно иннуитки им по нраву пришлись: и добрые, и ласковые, и послушные, а главное – работящие. И личики у них симпатичные, глаз радуют. Те, что первые появились, уже совсем своими стали, и молвой, и одеждой, и манерами. Так что народ ждёт с нетерпением. Ну а пока князья себе нервы жгут, думу думают.
А ближе к осени, когда караван с родной земли прибыть должен был, и случилось лихо. Из лесу выбежал мальчишка меднокожий, весь в крови, от собак убегающий, кои своё дело делали, охрану угодья несли. Но не псы-волкодавы того мальца подрали, а злые люди. Ослабли роды, из которых Кими, жена Брячислава, была. И пришли с юга другие племена, напали на стойбища родовые, стали мужчин убивать, женщин мучать да сильничать, отбирать еду, заготовленную на зиму, да прочее имущество. Почти всех под корень свели. Осталось гуронов, может, двести человек, может, и того менее. Война-то началась ещё прошлой осенью, когда оставшиеся пришли на родовые пастбища, где туры кочевые зимовали. Много там племён собирается, но вот принят там закон особый, всеми племенами лесов и равнин одобренный, в честь чего особые пояса-вампумы соткали и раздали вождям племён. Какое племя идёт по осени в тёплые края, показывает всем свой пояс. Он у них что-то вроде значка жреческого, или охранного. Значит, с миром идём. А у этого племени пояс сей украли под покровом ночи. И не пустили их прочие племена на зимовку. Кое-как гуроны всё-таки зиму пережили, пошли обратно по теплу. А вороги – за ними… Вот и осталось от народа могучего и великого всего лишь горстка…
Переводит Кими несвязную речь, а у самой губы трясутся. Хоть и оставило её племя по осени в лесу, согласно обычаю, а всё же кровь – не водица. Не разбавишь… Обнял её муж, прижал к себе бережно, по голове погладил ласково. Успокоил свою ладушку. Не колеблясь отдал распоряжение: мальчишку перевязать да в город выживших отправить. Пусть гуроны идут к граду. Их не тронут, коли вредить не станут. С едой помогут. Жильё поставить – тоже. Зиму переживёт племя под защитой гигантов. А коли сунутся чужаки к поселению славянскому… И Брячислав меч на боку погладил многозначительно. Кими засияла, залопотала по-своему. Мальчуган, а лет ему не более восьми-девяти, кивает. Понял всё. Передаст обязательно. Знал бы князь, что его ждёт, когда мир заключать будут…
Жрецы паренька осмотрели, раны перевязали, постановили – доберётся. Это со стороны страшно смотреть, а так – отделался отрок царапинами. С мальчуганом отправили десяток конных. И посланца вести доброй тоже усадили за спину одного из воинов. Поехали окольчуженные, в полной броне. Самых сильных коней взяли, самых злых.
Потом рассказывали: когда из кустов выехали, всё племя на колени повалилось, голову прикрыли, своему богу молиться начали. Да парнишка спас положение: вскочил на седло и звонким голосом речь говорить начал, поведал, что ему супруга Брячиславова передать велела, волю мужа своего. Очнулись меднокожие от страха неописуемого, забегали, собирать свои шатры кожаные начали торопливо. А парнишка с двумя воинами переговорил, что с топорами железными за поясами были, знать из пленников прошлогодних, и показывает, что, мол, что-то там, поблизости. Один из мужчин тех подошёл, на славянской ломаной речи молвил: «Враги. Много. Там». Рукой указал. Знать, кой-чего выучил за лето работы. Конные воины быстро вперёд прошли, приготовились к сече. Да не рискнули лиходеи из леса высунуться из-за коней, никогда ими не виданных. Меднолобые быстро лагерь свернули. Воины и мальчишка дорогу показывают, в середине женщины волокуши с добром тащат, и дети с ними. С десяток стариков покрепче да подростков столько же племя с боков охраняют. Ну а славяне железнобокие – тыл стерегут. Потом один вперёд проскакал, чтобы собак от спасаемых отвести. Не ровён час…
