Тайна Моря - Брэм Стокер
Марджори мигом порхнула ко мне и зашептала:
— Не бойся. Те, кто так зажигает огонь, не найдут нас, если мы сами себя не обнаружим.
И она была права. Двое сыщиков, увидев, что внутри никого нет, отбросили осторожность. Они вышли, почти не прислушиваясь, обогнули часовню, двинулись по узкой тропинке в лес — и были таковы.
Марджори прошептала:
— Теперь мой шанс попасть домой, пока они не вернулись. Можешь дойти со мной до опушки. Но, когда я зайду, дорогой, спеши к себе во весь дух. Ты, должно быть, устал и хочешь отдохнуть. Приходи завтра как можно раньше. С такой загадкой мы еще не сталкивались. Без толку идти в часовню сейчас — нужно время, чтобы все обдумать!
Мы перешептывались на ходу, все еще сторожко держась в тени деревьев. Перед самым последним Марджори поцеловала меня, по своему почину, и я машинально крепко стиснул ее, а она прильнула к моей груди, как будто там и было ее место. После взаимного прощания и тихого благословения она растворилась в тени. Я видел, как она скрылась за дверью.
В Круден я вернулся в вихре мыслей и эмоций. Первым среди них была любовь — со всей той невыразимой радостью, что сопровождает любовь взаимную.
Теперь я чувствовал себя в полном праве называть Марджори своей. Словно опасности, надежды и симпатия выковали узы прочнее тех, что соединили нас в церкви Карлайла.
Глава XXIX. Монумент
Весь остаток той ночи — и когда я сломя голову несся домой на велосипеде, и когда отправлялся в постель, и когда лежал без сна, и даже когда спал — я бился над таинственным исчезновением говоривших в старой часовне. Можно с полным правом сказать, что с этой мыслью я заснул и с нею же встал. Она не оставила меня даже после завтрака, когда я ехал в Кром. Очевидно, в часовне крылась какая-то секретная крипта или убежище, а то и целый подземный проход. Если так, то куда он ведет? Куда же, как не в замок — этот вывод напрашивался сам собой. От самой мысли у меня холодела кровь, и ничего удивительного, что тревога разрасталась, пока не вытеснила из разума все прочее. В таком случае враги Марджори и вправду опасны, ведь они всегда имеют к ней тайный доступ: внутри замка причинить ей зло проще простого.
Тем утром я решил провести самостоятельную разведку. Я оставил велосипед в лесу и сделал широкий круг, по возможности держась в тени чащи, прежде чем наконец добрался до противоположного конца холма, или отрога, подходившего к старой часовне ближе всех. На его склонах, после волнообразного края леса, начинался голый пояс — скала, окаймленная зеленой травой. Вершина, как и у большинства холмов и курганов кругом замка, заросла деревьями — соснами, стоящими так тесно, что они создавали сумерки даже в полдень.
Я поднялся с обратного склона и прошел через рощу, бдительно оглядываясь по сторонам, опасаясь присутствия тех или иных шпионов. На самой верхушке я вышел на немалого размера каменный круг, низкий, сложенный из массивных камней, полностью заросших ярко-зеленым лишайником. Круг был футов пятнадцать в диаметре, а его верхушка посередине выгибалась, словно образуя крышу. Подойдя, я услышал снизу слабое журчание — очевидно, это был источник воды для замка.
Я обошел его, внимательно осмотрев: теперь все, имеющее касательство к замку, могло представлять наивысшую важность. Я нигде не видел изъяна или бреши, а по непрерывному покрову лишайника понял, что его не трогали много лет.
Сев на краю каменной кладки, я долго обдумывал разные вероятности. Если подо мной, как уже можно сказать без сомнения, находится колодец замка, он построен одновременно с самим Кромом — а то и с древним замком, на руинах которого Кром возвели. По всей видимости, его питают ключи в скале в основании холма, и, если к нему не попасть снаружи, должен быть какой-то способ выйти к воде изнутри Крома. Возможно, в пещеру с водой ведет какой-то другой проход с вершины холма или от его подножия. Тогда я направился напрямую к замку и шел, пока не спустился с холма, поскольку знал, что для водопровода всегда выбирается прямой маршрут. По пути я внимательно разглядывал почву — не только поверхность, единообразно покрытую толстым ковром бурых сосновых игл, но и общее строение. Где прокладывали канал, какой-либо след да останется. Даже если в прошлом рабочие зарыли его без изъяна, со временем дождь выявил бы изменения на мягкой перекопанной земле. Однако здесь не было ни следа — почву, насколько можно было судить, никогда не разрывали. Деревья росли неравномерно, без промежутков, которые неминуемо возникли бы, если бы их когда-то вырубали. Тут и там, как и везде, из ковра сосновых игл торчали валуны. Если проход и существовал, то не на прямой линии между водохранилищем и замком.
Я вновь поднялся к источнику и поискал какие-либо проемы или их признаки, взяв его в качестве ориентира. Я ходил кругами во всех направлениях, как ретривер, когда тот ищет подбитую куропатку в сухой траве, если ее запах убит жарой.
Наконец я на что-то наткнулся, хотя и не сразу смог понять, это ли я ищу. То был некий грубый монумент — валун, поставленный стоймя на скальную плиту, вытесанную в виде квадратного постамента. Все это находилось внутри нескольких колец камней, на самом краю крутого утеса. Камни были грубо обработаны и сложены без известки — или, если известка либо цемент когда-то и были, их уже смыли время и погода. В одном это сооружение радикально отличалось от камней над водохранилищем: на нем не было ни следа лишайника или мха. Деревья близко обступали монумент; с одной стороны его скрывали ветки кривых сосен, зависших на узких скальных карнизах под нами. Встав на краю, я не мог разглядеть прямо под собой ничего; впрочем, с трудом спустившись на
